Чёрные тени красного Петрограда

Пока правоохранительная система столицы корчилась в предсмертных судорогах, криминал, наоборот, набирал неслыханную силу. Помимо многих тысяч вырвавшихся на свободу уголовников преступную среду города активно пополняли дезертиры, толпами повалившие с фронта в тыл летом и осенью 1917 года. Уголовники и дезертиры селились по окраинам угасающей столицы, захватывали пустующие дома, бесхозные квартиры, брошенные хозяевами особняки. Там они сбивались в шайки и банды, оттуда совершали набеги на жилища добропорядочных граждан; туда же и возвращались с добычей. К октябрю город оказался в кольце криминальных анклавов. Гавань, Семенцы, Лиговка, Голодай, Полюстрово, дальние углы Песков превратились в уголовные княжества, где царствовали воровские законы и куда жалкая городская милиция боялась сунуться.

Пышным цветом расцвели два рода преступлений: уличные ограбления и налёты на квартиры. Граждан грабили и раздевали среди бела дня, в переулках и подворотнях. Это делалось спокойно и деловито, в двух шагах от проспектов и площадей, на которых кипели митинги, реяли флаги и транспаранты и где всевозможные ораторы — министры, комиссары, лидеры партий — разыгрывали из себя Маратов и Дантонов, до хрипоты кричали о свободе, равенстве, братстве, призывали грудью встать на защиту революции.

Ограблениям, причём среди бела дня, на самых людных улицах города, всё чаще подвергались магазины, лавки, ювелирные и модные салоны. Так, в один прекрасный весенний день одна и та же шайка налётчиков ограбила подряд несколько дорогих магазинов на Невском, нисколько не смущаясь наличием сотен свидетелей. Грабители погрузили баулы с деньгами и ценностями на несколько автомобилей и преспокойно скрылись.

Что магазины! В конце июля граждане услышали о неслыханном, сверхдерзком ограблении. На сей раз налёту подвергся правительствующий Сенат. Формально, до созыва Учредительного собрания, это заведение по-прежнему считалось верховным органом судебной власти в стране. И вот, как сообщает «Петроградская газета», 21 июля в 3 часа утра «подъехавшие на моторе вооружённые разбойники» покусились на это святилище Фемиды, гордо возвышающееся над Сенатской площадью напротив Медного всадника. «Грабители ранили дежурного сторожа и курьера, связали дежурного чиновника. Громилы похитили серебряный “Храм правосудия” со статуей Екатерины II в порфире, оцениваемый свыше 500 тысяч рублей, статую, изображающую коленопреклонённую Россию перед Екатериной II, 6 подсвечников из серебра, 3 фигуры конных трубачей, забрали представляющий чрезвычайную редкость ларец Петра Великого и похитили ряд драгоценных вещей». Самое интересное, что ограбление было совершено спокойно и хладнокровно, по чётко разработанному плану. «По мнению следственных властей, — продолжает свою несколько корявую речь газетчик, — этот грабёж организован антикварами по идее заграничных любителей редкостей». Заметим, что ограбление высшего суда России совершилось в то самое время, когда новоиспечённый премьер Керенский срывал голос, повсеместно крича об утверждении твёрдого революционного правопорядка и о всенародной борьбе с контрреволюцией.

Похищение «Храма правосудия» из храма правосудия выглядит символично. Так же, как и кража ларца Петра Великого: наверно, из него, как из ящика Пандоры, вылетели смертоносные демоны Гражданской войны. История с ограблением Сената, конечно же, рисует беспомощность новой власти перед криминалом. Но при этом она, так сказать, идейно выдержана в духе текущего момента. Ведь в то же время приверженцы политических партий при молчаливом одобрении правительства захватывают дворцы и дачи бывших вельмож, а ораторы на митингах призывают к уничтожению наследия проклятого царского режима и к экспроприации экспроприаторов. То, что раньше считалось преступлением, становится едва ли не основной формой общественной деятельности.

Глава вторая ЖАРКИЙ ИЮЛЬ СЕМНАДЦАТОГО ГОДА

Революционный процесс как стихийное бедствие