Чёрный ангел

Среди пришедших проводить Ирен таких случайных «скорбящих» не было. Люди выглядели даже не подавленными, а раздавленными горем. Грязь под ногами, угрюмое сивое небо, сероватые брызги ледяной кашицы, падающие сверху, идеально вписывались в безотрадную картину.

Одна из створок тяжелой бурой двери под вывеской «Трупохранилище» приоткрылась, в щель выглянула невзрачная востроносая тетка и деловито, как на складе, выкрикнула:

— На Морозову у кого документы?

От группы провожающих отделилась Полина и поспешила к двери, на ходу открывая сумочку. Переговорив о чем-то с «кладовщицей», она обернулась, махнула рукой и скрылась в здании. Повинуясь ее знаку, двое мужчин — Кулаков, он же Эжен, и Король, он же Чезаре, — подошли к задней двери автобуса-катафалка, приняли гроб и занесли его следом.

«Стало быть, организацию похорон взяли на себя сотрудники Морозовой, — догадался Виктор. — Странно. Правда, Халецкий говорил, что сожитель Ирен в больнице, а родственники ее не жаловали… Но не до такой же степени, чтобы наплевать на всякие приличия… А подруга, верная Лизавета, не оставлявшая Ирен ни в здравии, ни в хвори? Неужели она тоже не пришла?»

Виктор огляделся и только тут заметил незнакомую пару, стоящую поодаль. Человек лет тридцати пяти — сорока, высокий, рыхловатый, и девушка. В автобусе Виктор их не видел, значит, приехали отдельно, своим ходом. И стоят на отшибе. Кто они? Родственники? Знакомые?

Мужчина стоял, опустив непокрытую голову. Мокрые пряди волос облепили лоб, по щекам и подбородку медленно катились капли — то ли слезы, то ли талый снег. А девушка… Вот она, случайная пташка, залетевшая поглазеть на чужую скорбь. На лице написаны любопытство и… что? Нетерпение? Азарт? Беспокойство? Кого-то она выискивает глазами. Вон, взяла спутника за рукав, уговаривает подойти ближе. Кто же это? Неужто дочь Морозовой? Да, прав Халецкий, — тот еще экземпляр!

Обе створки двери снова открылась. Первой вышла Полина. Потом Эжен и Чезаре тяжело выкатили высокую тележку со стоящим на ней гробом. Еще два человека отделились от остальных и поспешили к ним на помощь. Толпа расступилась, освобождая проход к катафалку.

В эту минуту кто-то крепко стиснул локоть Виктора. Он обернулся и увидел Халецкого, но в первый миг его не узнал. Борька — знаменитый на все ГУВД трепач, паяц, симулянт и сибарит — выглядел, словно гончая, учуявшая зайца. В глазах — огонь, ноздри трепещут, тело подрагивает…

— Борис? Ты что здесь делаешь?

— Ш-ш! Быстро пошли отсюда! Ну давай же, шевелись!

— Неудобно как-то уходить, похороны все же… Куда ты меня тянешь?

— В машину. Прекрати вырываться, веди себя прилично. Неудобно ему! Сейчас ты у меня забудешь про неудобства.

— Да что случилось?! Террористы взорвали Кремль? Президента взяли в заложники?

— Хуже! Мы лишились всех свидетелей.

— Ты про Усова с Вязниковым? Так я уже знаю.

— Как, еще и Усов?! Твой лепший кореш с бегающими глазками? И он пропал? Как? Когда?

— Во вторник утром, по дороге на работу. А в среду исчез Вязников — прямо с работы.

— Пых, помяни мое слово: мы имеем дело с нечистой силой. Давай полезай в машину, ибо стоя мои новости выслушивать не рекомендуется.

Виктор покорно занял пассажирское сиденье дряхлой Борисовой «копейки» и приготовился слушать.

— Вчера, получив благословение папы-Песича, поехал я в больницу, повидаться с загадочным сожителем Ирен, — газанув с места, начал Халецкий. — Ты будешь смеяться, но меня замучило жгучее любопытство по поводу его мрачного прошлого. В больнице мне сообщили, что Петр Кронин во вторник отказался от их услуг, собрал вещички и укатил домой. Я спросил, переписали ли они его паспортные данные — меня интересовала прописка. Мне объяснили, что Кронин лежал в платном отделении, его лечение оплатили за несколько дней вперед, поэтому в паспорте и страховом полисе нужды не возникло, а в регистратуре переписали данные с журналистского удостоверения пациента. Данные, скажите пожалуйста! Знаешь, что под ними подразумевалось? Имя и фамилия! Даже отчества нет, не говоря уже про год и место рождения.

— А кем выдано журналистское удостоверение?

— Спроси что-нибудь полегче. В регистратуре считают, что эта информация не заслуживает внимания. Только и запомнили, что оно международного образца, — имя и кириллицей, и латиницей пропечатано.

— А кто оплатил лечение?