Чёрный архипелаг

Случилось это в 1969 году. Через несколько месяцев Тофора из тюрьмы выпустили, и он тут же забил много свиней и получил еще более высокий «ранг» от своих соплеменников. Кроме того, Тофор получил от своего отца Таин Мала огромный трехметровый гонг. У этого гонга богатая история. Он знаменит на весь остров, его глухое рокотание долетало до слуха жителей деревень, расположенных на побережье.

— Существует ли этот гонг сейчас?

— В 1970 году Тофор подарил его королеве Елизавете, совершавшей свое первое путешествие по Тихому океану. Поскольку королева не оказала кондоминиуму чести своим визитом, гонг отправили для нее в Новую Зеландию. Я видел его в Виле, когда его транспортировали. Я восхитился прекрасной работой мастера. Он вырезал также и руки, что теперь встречается довольно редко, а на них — знаки вождя Таин Мала и его сыновей.

— Значит, Тофор живет в согласии с администрацией?

— Пожалуй, нет. Ведь он язычник — значит, мешает миссионерам, поэтому они настроены против него. Кроме того, он не разрешает на его территории ставить радиовышку, что запланировано властями. Трудно сказать, как повернется дело, тем более что права островитян на землю — сейчас здесь самый больной и деликатный вопрос. Тофора нельзя ни к чему принудить силой.

Мы вошли в деревушку Фона. Там недавно был создан кооператив, поставляющий товар для одной компании в Виле. Я вдруг оказался, как сказали бы европейцы, в мастерской резчиков по дереву. Более десятка мужчин трудились, как мне показалось, над черной пальмой. В действительности же это был древовидный папоротник. Материал благодатный, легко поддающийся обработке. Как видно, потребность в этих изделиях была велика, если пришлось налаживать здесь их массовое производство.

Я следил за тем, как работали мастера. Большинство из них трудились над фигурками с вдохновением. Как часто бывает у талантливых первобытных людей, работа их искусных рук поправок не требовала. С каждой минутой все яснее прорисовывались выразительные лица скульптур, разумеется, вдавленные и увенчанные чем-то вроде прически ежиком: глаза огромный, круглые, коротенькие ручки сложены на животиках. нижние конечности коленями внутрь. Получались фигурки высотой около ста сантиметров, по-своему довольно пропорциональные. Не прошло и часа, как фигурки были почти готовы.

Среди мастеров оказалось много одаренных художников. Однако в художественном кооперативе нашлось и несколько халтурщиков. Фигуры, которые они мастерили, не обладали ни изяществом, ни пропорциями. Не помогало и то, что они подкрашивали фигуры белыми линиями. Как видно, уже и на Амбриме поняли, что белый турист — человек, которому можно всучить все что угодно.

День клонился к вечеру. Нам с капитаном так и не удалось отвертеться от кавы. Когда я потягивал этот напиток, вождь, знакомый с жизнью аборигенов на других островах (он немного говорил по-английски), сказал, что на Новых Гебридах каву готовят из свежих корней, а неразумные островитяне с Фиджи делают его из высушенных и растертых в порошок корней.

Древний каикаи

Купаясь утром в море, Чарлз вдруг высунулся из воды и, захлебываясь от восторга, завопил:

— Черепаха! Большая!

Самым проворным среди нас оказался Джонсон. Он, не раздеваясь, шумно бросился в воду. Двигался он стремительно, словно молния. Тотчас же на помощь ему кинулись Джон и Дэвид. Я не захотел отставать от них: охота предвещала быть интересной. Я наблюдал, то и дело ныряя, как меланезийцы боролись с черепахой.

События разворачивались на мелководье. Судно стояло недалеко от рифа, который тянулся почти до самого берега. Джонсон проявлял чудеса героизма. Может быть, хорошо упакованная в панцирь черепаха напоминала ему банку с консервами, которые он обожал. Так или иначе, но наш гурман сидел верхом на черепахе и бил несчастную по голове. При этом все пытались направить ее на прибрежную отмель. Минут через двадцать оглушенная черепаха лежала на спине на берегу.

Когда я вернулся через несколько часов на борт судна, то увидел, что несчастная черепаха еще жива и даже пытается двигаться. Мне стало очень жаль ее. Ведь она принадлежала к самым долговечным обитателям земного шара. Я сердито посмотрел на Джонсона, который спокойно занимался своим делом и не обращал никакого внимания на черепаху.

…Черепахи живут по триста лет, а то и больше. Неизвестно, на каком этапе Джонсон оборвал жизнь этого создания. Если она еще молодая, тогда ее очень жаль, если старая — тоже грустно, ведь в кастрюле варилось древнее существо.

Мелвилл писал о черепахах Галапагосских островов так: «Их едва можно признать детьми земли… Тяжелые, как сейфы, с огромными панцирями, выпуклые и шишковатые как щиты, готовые к бою… Это таинственные существа, как будто выползшие из-под опоры мира…»

Вот именно! А мы ее… в кастрюлю!

Около двухсот миллионов лет назад (правда, свидетели отсутствуют) у некоторых видов черепах были зубы, которые в процессе эволюции исчезли, а челюсти покрылись роговой оболочкой и образовали нечто вроде клюва.