Чёрный Дьявол

Кабарожка живет в ельниках и шаломанниках, зверь маленький, но чуткий, из берданы трудно добыть. Редко на глаза попадет, мелькнет — и нет ее. Только и можно отловить петлями.

Макар не брал на такую охоту Бурана. Мог попасть в петлю пес и погибнуть.

— Ты, друже, не тоскуй. Мы с тобой еще по тайге побродим, — обещал он Бурану.

От кабарги Макар брал только пупок, тушки кабарожьи он бросал тут же, на месте. Раньше вывозил их и отдавал ивайловцам, а сейчас не хотел. Однако замечал, что кое-кто из сельчан подбирал тушки брошенных кабарожек, поэтому старался класть зверьков на виду. Хоть и не будет уважающий себя охотник есть кабарожье мясо, оно грубое и невкусное, но бедняки не брезговали им. Макар снимал с петель пять-шесть кабарожек в день. Ругался, когда попадала в петлю самочка, ведь у нее пупка нет, поэтому она погибала зря. Словом, охота не из приятных.

Макар притомился и присел на валежину. Скоро зазнобило тело. Вспотел, пока брел по петлям. И вдруг, как это было тогда с барсом, Макар снова почувствовал на своей спине чей-то взгляд. Не успел оглянуться, как сзади раздался хриплый голос — навек запомнил его, — голос Безродного.

— Ну вот, Макар Сидорыч, мы и встретились.

— Другого места не нашел?

— Узнал меня по голосу. Стой и не поворачивайся, хочу тебе несколько слов сказать!

— Узнал, рысь всегда прыгает на спину, — спокойно говорил Макар и спиной чувствовал наведенный в затылок ствол. Лихорадочно думал: «Прыгнуть за куст? Поздно. Бердану бы сдернуть!» Рука медленно потянулась к поясу, там был заткнут револьвер, носил его на всякий случай Макар.

— Снова ты обидел меня, Сидорыч. Твоя листовка мне стоила тысячи рублей золотом.

— Немало. Но ведь и меня пойми, не могу я простить тебе душегубство, — все тем же ровным голосом говорил Макар Безродному.

— Понимаю. Пытался встать на твое место. Трудно жить таким, как ты, — добрым. Всех хотел согреть, а они тебе — кукиш. Зря ты опорочил меня. Теперь мне года на два придется затаиться. Где Хунхуз-то?

— Осень его кабан порвал, сдох, — соврал Макар.

— Боишься умирать?

— От тебя боюсь, поганый ты человек. Потом, даже букашке жить охота, а я человек, — говорил Макар, пытаясь оттянуть выстрел Безродного.

Макар коснулся рукой рукоятки револьвера, резко дернул его на себя и через плечо на голос выстрелил. Но сам уже выстрела не слышал. Упал лицом в снег, дернулся и затих.

Безродный схватился за раненое плечо, смачно выматерился, уронил винтовку в снег. С трудом поднял ее, закинул за плечо, покачиваясь от боли и сосущего страха, что упадет, замерзнет, заспешил к коню, который стоял за ветром в распадке. Обернулся на Макара, еще раз ругнулся, вернулся к нему, вырвал из руки револьвер, побежал вниз по склону сопки.

Иной человек что снег: упал снежинкой с неба, смешался с другими, коротал холодную зиму с собратьями, пришло время, растаял, ушел в реки с вешними водами. Но другой может быть и камнем-глыбой, что упала со скалы и будет лежать сотни лет, врастать в землю, а пройдут годы, ее снова обмоют дожди, обдуют ветры, и глыба выйдет из земли во всем величии…

Кто Макар? Снежинка или глыба? Не думал об этом убийца, когда добирался до коня. С трудом он влез в седло и погнал своего Ястреба через тайгу.

Медленно, медленно падал с серого неба снег. Кружился, мельтешил, оседал на сопки. Безродный, истекая кровью, гнал коня к тракту. Несколько раз его чуть не выбросили из седла морозные сучья, тогда он хватался за луку седла, чтоб не выпасть. Раненая рука немела. И вот Ястреб вынес седока на дорогу, Безродный отпустил поводья. Конь галопом помчался в сторону Каменки, минуя Ивайловку.

Падал снег. В руке боль, в душе тоска. Безродный хотел жить. Да как ему не жить, когда он стал хозяином Голубой Долины. Листовка большевиков, донос Булавина — это всего лишь мелкие неприятности. Сам пристав, сам уездный голова ездили к нему на охоту. Неделями бражничали, уезжали с полными карманами денег. Деньги — мусор. Ими мог бы Безродный двор выстелить. Другое дело — золото. Золото он прятал под семью замками. Последнее время даже Груне не стал доверять его.

Но вот и Каменка. Вот и дом наставника староверов Бережнова. Давно спелись эти два человека. Виной тому Макар. Заскочил однажды Безродный к этому староверу и рассказал, какую собаку у него украл Булавин.

— А ить врешь ты, тезка, Булавин воровать не будет.

Тогда Безродный сказал, что, мол, Макар написал на него навет, чтобы уберечь у себя пса.

— И снова врешь! Макар зря не напишет. Макар тоже мой враг. Он отщепенец, братию нашу с толку сбивает, бога клянет. Ну ладно, что там писал Макар, не мое дело. Одно ясно: Макар и тебе враг…

Конь влетел в деревню и остановился у крыльца Бережновых. Он знал этот дом, здесь ему будет отдых. Безродный мешком свалился с седла. Выбежали все домочадцы, сбежались соседи. Безродного подняли и понесли в дом. Пришла знахарка, бабка Катерина, осмотрела рану.

— Жить будет. Пуля не тронула кости, прошла по мякоти. Вылечу. Заживет как на собаке.