Чёрный дом

Водитель высовывается в окно и кричит: «Привет, мистер Репортер. Они захлопнули дверь и перед твоим носом, да?» — это Тедди Ранкелман, фамилия которого частенько попадается на глаза Уэнделлу, когда он просматривает полицейские отчеты. Остальные трое радостно ржут, оценив остроумие Тедди. Двоих Уэнделл знает: Фредди Сакнессама, представителя большой семьи, ютящейся в лачугах у самой реки, и Тутса Биллинджера, который зарабатывает на жизнь, собирая металлолом в Ла Ривьере и Френч-Лэндинге. Как и Ранкелмана, Тутса частенько арестовывали за мелкие правонарушения, но ни разу не сажали в тюрьму. Неряшливую, потасканную женщину, сидящую между Фредди и Тутсом, он тоже вроде бы где-то видел, но имени вспомнить не может.

— Здорово, Тедди, — отвечает Уэнделл. — Привет, Фредди и Туте. Нет, как только я увидел, что творится у главного входа, решил войти через черный.

— Эй, Уэнделл, неужто ты меня не помнишь? — В голосе женщины слышится жалость к себе. — Дудлс Сангер, на случай, если тебе отшибло память. Сначала я ехала в «белэре» Фредди, а не с Тедди, но после того, как мы столкнулись с мисс Сукой, многие наши решили вернуться в бар и в пикапе появились свободные места.

Разумеется, он ее помнит, хотя теперь она мало чем напоминает развеселую деваху, которая десять лет тому назад подавала коктейли в отеле «Нельсон». Уэнделл думает, что ее выгнали с работы скорее за пьянство, чем за воровство, но, видит бог, она и пила, и подворовывала. В те времена Уэнделл оставлял немало денег в баре отеля «Нельсон». Он пытается вспомнить, трахался ли он с Дудлс. Вроде бы да.

— Что ты такое говоришь, Дудлс, как я могу забыть такую милашку, как ты?

Парни, конечно же, ржут еще громче. Дудлс врезает локтем под ребра Тутсу Биллинджеру и дует губки, одновременно улыбаясь Уэнделлу:

— Спасибо вам, добрый сэр.

Да, значит, трахался, все так.

Сейчас самое время отправить этих кретинов восвояси, но на Уэнделла нисходит озарение.

— Как насчет того, чтобы помочь работнику пера и заработать на этом пятьдесят долларов?

— На каждого или на всех? — любопытствует Тедди Ранкелман.

— Ты что, конечно, на всех, — отвечает Уэнделл.

Дудлс наклоняется к окну:

— По двадцатке на каждого, идет? Если мы согласимся сделать то, что тебе нужно.

— О, ты разбиваешь мне сердце. — Уэнделл достает бумажник из заднего кармана и вытаскивает четыре двадцатки, оставляя себе десятку и три долларовые купюры, которые теперь придется растягивать на целый день. Они берут деньги и тут же рассовывают их по карманам.

— А теперь вот о чем я вас попрошу. — Уэнделл подходит к дверце водителя, наклоняется к окну.

Глава 12

Несколькими минутами позже пикап останавливается между последними деревьями, где щебенка полностью исчезает в сорняках и высокой траве.

Мотоциклы Громобойной пятерки аккуратным рядком стоят в десятке ярдов впереди и чуть левее. Уэнделл, который занял место Фредди Сакнессама, вылезает из кабины, отходит на пару шагов в надежде, что ядреный запах застарелого пота, грязной кожи и пивного перегара, которым благоухали попутчики, не пристанет к его одежде. За спиной, Уэнделл это слышит, Фредди спрыгивает с кузова на землю, а остальные вылезают из кабины и захлопывают дверцы. Шума, конечно, много, но не столько, чтобы привлечь лишнее внимание.

Видит Уэнделл только заднюю прогнившую стену «Закусим у Эда», затянутую вьюном, да растущие перед ней тигровые лилии.

До него доносятся тихие голоса, один из которых — Нюхача Сен-Пьера. Уэнделл готовит «Никон» к съемке: откидывает заднюю крышку, вставляет новую пленку, снимает колпачок с объектива, а уж потом осторожно направляется к боковой стене полуразрушенного здания.

Заходит за угол и видит проселок, отходящий от шоссе, и перегораживающую съезд патрульную машину. На шоссе Дэнни Щеда и Пэм Стивенc жарко спорят с пятью или шестью мужчинами и женщинами, оставившими свои автомобили. Исход спора для Уэнделла очевиден: если Щеда и Стивенc — дамба, то очень скоро она даст серьезную течь. Уэнделлу это на руку. Суета и беспорядок облегчат ему путь к телу Ирмы Френо и добавят пикантных подробностей в и без того колоритную историю.

Жалеет он только, что не может прямо сейчас нашептывать абзацы будущей статьи в диктофон.

«Неопытность сотрудников чифа Гилбертсона проявилась в тщетных попытках патрульных Щеды и Стивенc сдержать толпу граждан, желающих собственными глазами засвидетельствовать результат последнего преступления Рыбака…» Общие слова, общие слова, потом: «…но ваш корреспондент сумел пробиться в эпицентр событий, где и выполнил скромную, но почетную обязанность: служить ушами и глазами своих читателей…»

Уэнделла трясет при мысли о том, что такой текст может кануть в Лету, он не уверен, что запомнит его, но и не решается наговорить в диктофон: боится, что его услышат. Крадучись, прижимаясь к стене, продвигается к фасаду «Закусим у Эда».