Чёрный дом

Генри Шейк (тяжело дыша): «Нашего друга Крысу внезапно вызвали по срочному делу. Парень слишком уж легко срывается на крик».

Джордж Рэтбан: «СЫНОК, уж не пытаешься ли ты сказать МНЕ, что…»

Генри Шейк: «Успокойся. Он имеет полное право кричать. Но Джек не хочет, чтобы мы на него кричали. Джеку нужна информация».

Джордж Рэтбан: «Так поспеши и поделись ею с ним».

Генри Шейк: «Слушай, Джек. Рыбак не очень умен, как и демон, который вселился в него. Демона вроде бы зовут мистер Манчинг. Он невероятно тщеславен».

Генри Лайден откидывается на спинку стула и секунду-другую смотрит в никуда. Своего тела ниже пояса он не чувствует, и кровь с правой руки образовала лужицу вокруг микрофона. Обрубки пальцев пульсируют.

Джордж Рэтбан: «Сейчас не время для обмороков, дружище».

Генри Лайден трясет головой, наклоняется вперед и говорит: «Над тщеславием и глупостью ты сможешь взять верх, Джек. Я должен заканчивать. Джек, не сильно грусти из-за меня. Я прожил чертовски прекрасную жизнь, а теперь ухожу к моей дорогой Роде. — Он улыбается темноте, улыбка становится шире. — Привет, Жаворонок».

Должно быть, бывают случаи, когда запах крови похож на смех.

***

А что происходит в конце Нейлхауз-роуд? Облако, нет, туча жужжащих существ, которые кружат над Джеком Сойером в умирающем свете дня, светится изнутри, словно страницы священной книги. Существа слишком малы, чтобы сойти за колибри, но сияние исходит из каждого из них. Если это осы, Джеку Сойеру грозит серьезная беда. Но они не жалят. Их круглые тельца скользят по лицу и рукам, мягко трутся о кожу, как кошка трется о штанину своего хозяина, доставляя и получая от этого удовольствие.

Сейчас они доставляют больше удовольствия, чем получают, и даже Джек не может объяснить, почему так происходит.

Существа, окружившие его, — не осы, колибри или кошки, это пчелы, домашние пчелы, и в обычной ситуации Джек испугался бы, попав в пчелиный рой. Особенно в рой столь больших пчел, суперпчел, таких видеть ему еще не доводилось, ярко-золотых, ярко-черных. Однако Джек не чувствует страха. Если б они хотели ужалить его, то давно бы ужалили. С самого начала он понимает, что они не причинят ему вреда. Многочисленные касания их тел на удивление нежные и мягкие, жужжание низкое и гармоничное, мирное, как протестантский псалом. И после первых нескольких секунд удивления Джек просто им не мешает.

Пчелы поджимаются все ближе, их низкое жужжание пульсирует в ушах. Оно напоминает речь, песню. На мгновение он видит золотисто-черный кокон, который сплели вокруг него пчелы. А потом они садятся на его тело, лицо. Покрывают голову, как шлемом. Одеялом ложатся на руки, грудь, спину, ноги. Туфли полностью скрываются под ними. Несмотря на то что несть им числа, они практически невесомы. Ощущение такое, что открытые части тела — кисти рук, шею — укутали кашемиром.

Плотный, легкий как перышко, пчелиный костюм переливается черным и золотым на Джеке Сойере. Он поднимает руки, и пчелы двигаются синхронно с ними.

Джек видел фотографии пчеловодов, облепленных пчелами, но это не фотография и он — не пчеловод. Его изумление, более того, искренняя радость, которую он находит в происходящем, потрясает. Пока пчелы облепляют его, он не помнит ни об ужасной смерти Мышонка, ни о смертельно опасной экспедиции, намеченной на следующий день. Кого он не забывает, так это Софи, и ему хочется, чтобы Нюхач и Док вышли из дома и увидели, что делается. Но особенно он жалеет о том, что этого не видит Софи. Хотя возможно, благодаря милосердию д'ямбы, видит. Кто-то успокаивает Джека, кто-то желает ему добра.

Любящее, невидимое Присутствие предлагает ему поддержку.

Эта поддержка ощущается как благословение. Упакованный в светящийся желто-черный пчелиный костюм, Джек чувствует, что полетел бы, если б потянулся к небу. Пчелы понесли бы его над лесами. Понесли бы его над холмами. Как крылатые люди в Долинах, которые служили Софи, он бы обрел способность летать. Только вместо двух крыльев, его удерживали бы в воздухе многие тысячи пчелиных крылышек.

В нашем мире, думает Джек, пчелы возвращаются в улей к наступлению темноты. Будто вспомнив о привычном распорядке дня, пчелы снимаются с головы Джека, с его спины, живота, шеи, рук и ног, не вместе, как ковер, а по одной, группами в пять-шесть. Поднимаются чуть выше, образуют рой, летят на восток, над домами, стоящими на дальней от реки стороне Нейлхаузроуд, и все до одной растворяются в темноте. А об их жужжании Джек вспоминает, лишь когда оно исчезает.

В те несколько секунд, пока он стоит, прежде чем продолжить путь к пикапу, у него создается ощущение, что кто-то наблюдает за ним. И даже… что? Ответ приходит в голову, когда он поворачивает ключе замке зажигания «доджа»: его обнимали.

Джек и представить себе не может ни сколь важным для него будет тепло этого объятия, ни как его обнимут вновь, уже этой ночью.

***