Чёрный Фавн (СИ)

   Шепча приветствия Сельве, Бэн раздвинул хрустящие лепестки и нырнул. Головой вниз, по пояс окунулся в тёмно-сумеречно-жёлтый хаос тычинок.

   Практически, готовый хлеб хамелонцев. Мёд, свежий, неспелый мёд, хрустящие на зубах жуки. Вымазаться пыльцой для него - очень плохо... Неспелой пыльцой - глупей нельзя... Но Бен Торо за этим и прилетел! А ещё вот ради чего...

   Старшие пацаны научили когда-то. Какую пасеку они перепортили тогда! Как их только насмерть не искусали пчёлы, а затем сторожа! "Да раскрывайся же ты обратно! Не хочешь?! И к дольчам тебя тогда!"

   Бэн Торо надкусил и вырвал из сердцевины бутона нежные, вертикально стоявшие лепестки. Согнул и надломил пестик. Упругий, широкорылый, крест-накрест разрезанный там, куда Бен с протяжным стоном погрузился - на раз... пауза... два и три... - припомнив былое.

   Глубоко до упора, так что мягкое, влажное рыло пестика чмокало его в бёдра при каждом толчке. Привычка к трансформации под людей неожиданно усилила эффект. Не то самое, когда расплавляются кости, но его пестик в пестике цветка, прохладном, пружинящем, нагревающемся с каждым ударом, затмил на сладострастные минуты и Сельву, и вопли дольчей, и Бена Торо, и все его страхи.

   На плантациях - прогретая земля, такие же и посадки, тёплый для зубов и бёдер урожай. Лесной бутон подсасывал холод земли, студил, замедлял рептилию, но всё же проигрывал ей борьбу. Страсть победила. И то сказать, стосковался.

   Бен сорвал одежду, душившую его во все земные годы. На коже проступил рисунок сетки. Когда кончит, шкура рептилии преобразится к армированной упругости, пока же она невыносимо чувствительна. Острое содрогание луча, пробившегося сквозь кроны, от слабых дуновений ветра, заплутавшего в парнике нижнего уровня Сельвы. Ветер Хамелона дождался Бэна Торо, разыскал его, чтобы гладить по спине, целовать холодком мускулистую спину. Подталкивать и отвлекать изгорающего в долгожданном, ненасытного ящера.

   "Сельва! Сельва, где не надо притворяться!.. О, Сельва покрывающая, восстающая из огня и воды, из собственных костей и праха!" Чтоб изнутри он тёк и сочился, Бен ломал принявший его пестик недотроги. Сокращения цветка, неспроста получившего своё название, подхлёстывали его, смешили, будили гнев и азарт. Пытаясь оттолкнуть, все наружные лепестки завернулись к тычинкам, протискивались под бёдра, щипались ядовитым соком. Как же! Сейчас!.. Не раньше, чем.

   Взвыл и откинулся на спину.

   Так всегда. Оно просто прекращается, как отрезало. На пике, да, но чего-то главного не достигая.

   10.

   "О, какая вонь!.. О, какие зубы..."

   Два сверлящих чёрных уголька по сторонам дьявольской ухмылки.

   Вблизи - никогда. Не доводилось. Не видел. Вблизи завр молчит. Иначе Бэн рехнулся бы.

   Отнюдь не утративший сил, преумноживший их исполнением желанного, Бен Торо сделал бросок под зловонную тяжёлую морду. Лязгнули клыки. Мимо. Он вкатился завру под ноги, обвил коленный сустав шершавой лапы всем телом и по рукоять вонзал тонкий широкий нож. Сустав щёлкнул. К полной неожиданности Бена, дольч рухнул на бок целиком, разом, как гора, как дерево в бурю, едва не придавив его.

   "Один? Дольч выследил меня один?! Уверен, что это ранение не смертельно. Он сумеет подняться?" Дольч пытался извернуться, изогнуть шею и увидеть, что с ногой. "У них высочайший болевой порог, - вспомнил Бэн. - Завры почти не чувствительны к боли. Надо тикать... Бегом под тёрнами на восток!"

   Именно.

   Вместо этого Бэн Торо подошёл к громадной башке и вперился в уголёк круглого глаза, стараясь не вдыхать глубоко. Пореже. Лучше вообще не дышать.

   Дольч смердел сладким запахом плотского разложения. Глаз умно, бесстрашно и любопытно осматривал Бэна. Изнури по длинным, с промежутками растущим зубам гулял туда-сюда красный язык, прищёлкивал, дрожал. "Завр нюхает им... Но встать, скотина, не может! Чего, добегался?!" Дольч с готовностью отозвался сиплым вздохом, именно на вдохе Бэна, и он просто упал в этот запах! Признал? Понял? Сладкий, душный, смертный... Именно он и заставил Бэна Торо удовлетворить внезапную плотскую страсть цветком недотроги, так вкусно и так не вовремя! "Как ни крути, а дольчи концентрат всего для нас, и жизни и смерти, всего Хамелона. Ничто - мимо них".

   Добить завра Бэн не мог и не хотел, живучесть их феноменальная общеизвестна.

   - Душный ты гад, вонючий, - сказал он в помаргивающий круглый глаз, - передай своим: вонючки, мы вам ещё покажем!

   Подмигнул и рванул в Сельву под громоподобный, скачущий железными шарами рёв.

   Недалеко убежал.

   В норе какой-то гигантской личинки Бена настиг жутчайший отходняк. Сутки: рвота, колотун, пот, пропитавший землю. Яркая галлюцинация зловонной морды, затмившей горизонт.

   Цветок был недоспелый для еды, и в принципе неподходящий для того, что Бэн сделал с ним. Нора спасла хамелонца, колючие заросли над ней.