Чёрный город

— Штраф надо платить. Кто не хочет платить — душа вон. Но это только сначала не хотели. Когда несколько плохие люди душа вон, потом все захотели. Плохие люди на свете много. Всегда есть у кого штраф взять. Я знал, что к собака Месроп Арташесов много плохие люди гости приедут. Ждал, кто первая назад город поедет без большой охрана. Ты поехал. Совсем без никакой охрана. Хорошо, думаю. Это не только плохие люди, это глупые люди. Думал, буду за плохие люди ехать до вышка Ротшильд, где прошлый год пожар, а там догоню. Тихий место, красивый. Там всё отберу. Будут не давать — убью. Порядок такой. Кто не хочет отдавать — можно убить. Но убить можно пистолет, — (он похлопал себя по одному боку), — хэнджел тоже можно, — (похлопал по другому). — А в нефтяная скважина живой человек кидать никто нельзя. Даже плохая человек нельзя. Кто такой сделал — хуже шайтана.

— С чего ты взял, что мы п-плохие?

Гасым удивился.

— Машина есть, так? Белый пиджак есть, так? Значит, богатая. А богатые все плохие. Можно с любая богатая штраф брать, не ошибешься. Я половину штраф себе беру, потому что мне много кушать надо. Мясо надо, пилаф надо, урюк и изюм надо (я урюк и изюм сильно люблю, много кушаю). Вторую половину штраф бедные люди даю. За это мне уважение, а полиции — шиш с маслом. Знаешь, что такое «шиш с маслом»?

Для наглядности он показал поверх лошадиной холки увесистую дулю.

— Знаю. Откуда ты так по-русски знаешь? Даже про шиш с маслом.

— Прошлый год тюрьма сидел. Браиловская замок, знаешь? Плохая место. А люди хорошие. Хотя русские, но сильно хорошие. Шесть месяцев с ними одна камера сидел. Мог тысяча раз убежать — не хотел. Сидел бы так год, два. Но начальник хотела меня Сибирь везти. Я Сибирь не хотел. Там холодно, урюк и изюм нету (я урюк и изюм сильно люблю). Мне скучно стал, я немножко камера ломал. Сбежал. Хорошие русские люди меня много полезное учили. Теперь я умный стал. Никакая шпик не найдет, никакая городовой не поймает.

Тюрьма в Баилове

Субъект был занятный. Эраст Петрович слушал его всё с большим интересом.

— Слушай, ты по-русски говоришь хорошо, только мужской и женский род все время путаешь. Это что, самое трудное?

— Зачем трудное? Хорошее слово всегда «он», плохое слово — «она». Я женщины не уважаю. Вся зло от них.

«Интересная идея. Не про женщин — про отношение к словам. Сразу видно, что человеку нравится, а что нет. Например, говоришь: „Милостивая государь, могу ли я доверять ваша честная слово?“ — и собеседник сразу понимает, что надуть тебя не удастся… Господи, что за чушь лезет в голову!»

— Далеко до б-больницы?

— Забудь свой больница, — сказал Гасым. — Нельзя больница. Хороший, спокойный место надо. Есть такой место. Там твой друг спокойно помрет. Или не помрет — как Аллах захочет. Доктор хороший есть, приведу. А в больница нельзя. Все узнают. Весь город узнает. Однорукая Хачик узнает. Узнает — снова убьет. Его убьет, тебя убьет. Зачем надо? Пусть Хачик думает, что он мертвый и ты мертвый. Так лучше.

Эраст Петрович остановился.

— Ты знаешь однорукого? Что ты про него знаешь?

— Всё знаю. Он моя враг. Э, идем, да? Лошадь удивляется, зачем встали.

— Хачик — твой враг?

— Слушай, — удивился гочи. — Ты думаешь, я зачем с тобой иду, твой друг-косые-глаза на свой конь везу?

— З-зачем?

— Враг моя враг — мой друг, ясно? Когда ты про Хачик однорукий сказал, я думал: «Э-э, думал, этот грязный человек помогать надо».

Фандорин быстро обошел вокруг лошади, схватил Гасыма за руку. Разбойник оказался на полголовы выше и вдвое шире.

— Кто этот Хачик?

— Плохая человек. Армянин. Армяне бывают плохие и совсем плохие. Эта — совсем-совсем плохая. Хуже не бывает. Понятно, да?

— Непонятно! Почему он так хочет меня убить?

— Я знаю? — Гасым философски пожал плечами. — Плохая, потому хочет. Говорю тебе: армянин! Анархисты знаешь? У Хачатур Однорукий в банда анархисты. Не только армяне, русские тоже есть, а мусульмане нету.

«Вообще-то анархисты с большевиками не ладят. Странно. Но, может быть, сведения устарели, и Одиссей стал анархистом? Убил же он Спиридонова, а большевики не занимаются террором. Хачатур Однорукий? Это имя упоминал подполковник Шубин!»

— А что, Хачик и Хачатур — это одно и тоже?

— Слушай, ты откуда такой дикий приехал? «Хачик» и «Хачатур» это у них, как у вас «Ваня» и «Иван», понял?

— У Хачатура знак — черный крест?

— Может и так. «Хач» по-ихнему, по-армянски, значит «крест».

Гасым плюнул — то ли на крест, то ли на армян.

«Из-за Масы я совсем не в себе, — спохватился Фандорин. — Дело делом, но я даже не поблагодарил за спасение!»

— Спасибо, что вытащил меня. Я думал, мне к-конец.

Гасым пренебрежительно поглядел сверху вниз.

— «Спасибо» женщина говорит. Мужчина «спасибо» не говорит. Мужчина «спасибо» делает.

— Хорошо. Как я могу тебя отблагодарить?

— Я видел, как ты стреляешь. Почти как я стреляешь. Хочешь мне «спасибо» сделать, давай вместе Хачатур убьем. У тебя одна враг меньше, у меня одна враг меньше. Жизнь лучше.

— Но… Из-за этого я еще больше буду у тебя в д-долгу.