Чёрный город

Гасым выпрямился, крякнул:

– Э, совсем подохла! Ничего не делал, только тряс. Юмрубаш, она один вещь сказать успела. Не знаю, надо тебе, нет?

– Что?

– Перед засада Хачатур ходила к большой русский человек. Имя чудной – Дятел. Что это «дятел»? Птичка?

Эраст Петрович сразу забыл о Гагике из Акны. Дятел? Горячо! Вот она, любовь к орнитологии!

– Он еще что-нибудь сказал? Про Дятла. – Быстро подошел к раненому, попробовал пульс. Да, мертв.

Гочи сокрушенно пожал плечами.

– Ничего. Я спрашиваю: «Где эта Дятел?» Немножко плечи тряс – а из Левана душа ушел.

Вернувшись к юнцу, Фандорин спросил:

– При тебе когда-нибудь говорили о Дятле? Хачатур или кто-то другой?

Гагик помотал головой, облизнул сухие губы. Он не отрываясь смотрел на медленно приближающегося Гасыма.

– Он сказал п-правду, я это вижу. Учти, убивать его я не позволю.

– Сам не стану. – Гасым пожал плечами. – Когда из Гагик вырастет гайл, тогда убью.

– Кто вырастет?

– Гайл. «Волк» по-ихнему.

Однако отпускать пленного было нельзя. Дятел – скорее всего тот самый большевик, кого полиция называет «Одиссеем». Он ни в коем случае не должен узнать, что Фандорин жив.

– Гагик никому не расскажет, – сказал Гасым, будто подслушав мысли. – Он отсюда домой пойдет, очень быстро. Ни с кем говорить не будет. И дома, в Агдам, тоже не скажет.

– Причем тут Агдам? Он из Акны.

– Это по-ихнему Акна, по-нашему Агдам.

Гасым наклонился, взял парня за плечи, и плеч стало не видно.

– Иди домой, Гагик. Про меня говори всем. Много говори. Про Юмрубаш молчи. Говори: Кара-Гасым один всех убил. Понял, да?

– Понял… – прошептал парень. Зрачки у него были очень широкие, неподвижные.

– Пиштя!

Опрокинув стул, мальчишка с разбегу выскочил в окно и скрылся в саду – даже львов не побоялся.

– Как ты можешь быть уверен, что он меня не в-выдаст?

– Она знает Кара-Гасым. Слышала. Теперь еще видела. Я тоже человек-слово. Обманет – приду в Агдам, найду ее, убью. Она знает. Лучше скажи: что теперь делать будешь? Твой враг Хачатур мертвая. Ты доволен?

– Нет. Это был не враг, а орудие врага. Но теперь, благодаря тебе, я з-знаю, как зовут того, кого я ищу: Дятел.

Гочи подошел к столу, взял с блюда не до конца объеденную баранью ногу. Понюхал, откусил.

– Хорошо, – сказал он, двигая челюстями. – Давай Дятел искать-убивать.

Фандорин удивился:

– Зачем тебе это? С Хачатуром ты враждовал, а что тебе до Дятла?

– Считать давай. Я тебя из колодец спас? – Гасым положил баранину, разогнул измазанный жиром палец на правой руке. – Ты меня спас, когда Хачатур стрелял? – Разогнул палец на левой руке. – Потом этот дурак с хэнджел меня резать хотел, когда «кольт» не стрелял. Ты меня опять спас. – Показал на левой второй палец. – Я в Хачатур стрелял, думал – теперь поровну. – Отогнул второй палец и справа. – Но ты говоришь, не Хачатур надо был стрелять. – Палец на правой руке снова сложился. – Сам видишь, да?

Показал обе руки: на левой два пальца, на правой один.

– Помогу тебе Дятел найти – тогда честно. Мужчина не говорит «спасибо», мужчина делает «спасибо».

– Спасибо. Я рад.

Сказано было с искренним чувством.

С помощью Гасыма будет гораздо легче найти черную кошку в темной комнате – верней, поймать дятла в густом лесу.

* * *

Мальчишки около Масы не было. Зато подле раненого сидел вчерашний тэбиб и чем-то поил его из кувшина с узким горлышком.

– Он говорит, теперь много спать не надо, – перевел Гасым слова старика. – Теперь кушать надо. Будет хорошо кушать, может, живой будет. Или не будет, на всё воля Аллах.

Когда лекарь ушел, Фандорин рассказал японцу о смерти Однорукого и о Дятле.

Слушал японец Эраста Петровича, а смотрел только на Гасыма. Не отрываясь. Тот стоял, привалившись к стене, опять что-то жевал.

Внезапно Фандорин увидел, что по лицу Масы сбегает слеза.

– Тебе больно? П-плохо?

– Мне хорошо, господин. – За первой слезой потекла вторая. – Я плачу от радости. Я вижу, что это настоящий человек. Искренний человек, хоть и акунин. Якудза из самых лучших. По глазам и повадке ясно: он понимает долг верности. Вы знаете, я не ошибаюсь в таких вещах. Я могу передать вас в его руки со спокойным сердцем… Он даже красивей меня, – трагически сказал Маса. – Большой, толстый, похож на Сайго Такамори. Только у маршала Сайго не было таких усов. Я рад, но мне очень горько… Что в этом трудном деле рядом с вами он, а не я…

Слезы полились сразу из обоих глаз, потоком.

– Вай, плачет, – сказал Гасым. – Совсем слабый.

А Маса попросил:

– Посадите меня, господин.

– Зачем? Тебе нельзя.

– Очень прошу. Посадите! У меня самого не хватит сил.

Фандорин бережно приподнял раненого, подложил ему под спину подушки.

– Гасыму-сан… – позвал Маса.

Гочи подошел, утирая губы рукавом.

– Сел – ай, молодец. Жить будешь.

– Очень прошу, Гасыму-сан. Нудзьно хоросё забочиться о господзине. Очень прошу!

Японец порывисто, что было сил, поклонился. И потерял сознание от резкого движения – повалился вбок, обмяк.

– Аман-аман, – расстроенно покачал головой Гасым. – Нет, не будет жить. Помрет. Жалко, да?

Опытная женщина с безупречной репутацией