Чёрный лебедь

Надо иметь в виду, что эта версия Саймса была выдвинута им в эфире российской телепрограммы и рассчитана в основном на русскую аудиторию. В действительности, влияние неоконов — очень сильное во времена президентства Дж. Буша‑младшего — на политику Республиканской партии сейчас ощутимо ослабло. Тем не менее, Саймс прав в том, что часть республиканского истеблишмента действительно недовольна переменами, происходящими внутри партии и в среде её влиятельных спонсоров.

Несмотря на распространённое представление о кардинальных расхождениях между республиканцами и демократами по вопросу о миграционной реформе, общим трендом в истеблишменте GOP является постепенная либерализация позиций в отношении мигрантов. Всё большее число влиятельных спонсоров республиканцев, таких, как игорный магнат Шелдон Адельсон или глава фонда Elliot Management Пол Сингер утверждают, что «это негуманно — просто выслать 12 миллионов человек обратно из этой страны» и выступают за то, чтобы «найти путь… для этих людей (иммигрантов) легально получить гражданство США»[312]. Считавшийся главным кандидатом GOP Джеб Буш[313] открыто выступает за либерализацию иммиграционной политики (он женат на мексиканке, выучил испанский, перешел в католичество и однажды машинально назвал себя в анкете «латиноамериканцем»), а второй «мейнстримный» кандидат, Марко Рубио, несколько лет назад входил в так называемую «банду восьми» — группу сенаторов‑республиканцев, выдвинувших план иммиграционной реформы, предусматривавшей легализацию нелегальных мигрантов.

На этом фоне бескомпромиссная позиция Дональда Трампа — который обещает отгородиться от нестабильной Мексики «великой стеной» (причём за счёт Мексики), намерен депортировать «потенциально» миллионы нелегальных мигрантов и обещает проводить жёсткую политику в отношении переселенцев из мусульманских стран, в том числе, сирийских беженцев, — выглядит по‑настоящему революционной. Более того, она во многом отвечает чаяниям избирателей и настроениям низового и среднего звеньев Республиканской партии. Но для партийного истеблишмента она остается недопустимо радикальной — в том числе и потому, что существует реальная опасность оттолкнуть от себя тех испаноязычных избирателей, которые еще поддерживают GOP (на президентских выборах 2012 г. таких было 27 %). Очень показательно в этом смысле высказывание одного из молодых представителей республиканского истеблишмента, латиноамериканца по происхождению, Карлоса Рубело: «Дональд Трамп делает и говорит то, что мы учим не делать наших детей»[314].

Для Рубело, как и для многих других политиков‑республиканцев, представляющих округа с преобладающим испаноязычным населением, стремительное восхождение Трампа грозит потерей поддержки электората. Ведь, согласно опросам Washington Post и Univision, 8 из 10 испаноязычных избирателей негативно относятся к Трампу и его программе — и это не может не сказываться на их поддержке конгрессменов‑республиканцев на местах.

Однако верно и то, что Трамп сумел мобилизовать электорат республиканцев так, как это не удавалось еще ни одному кандидату от GOP за последние десятилетия. Это вынуждены признавать даже те, кто не слишком ему симпатизирует. «Дональд Трамп, я думаю, подключился к энергии, которая приводит все больше людей на выборы, — считает Джефф Денхем, конгрессмен от 10 избирательного округа в северной Калифорнии, где победу на выборах дважды одерживал Обама. — Вы получили множество избирателей, голосующих впервые. Вы получили некую новую энергию. Я думаю, это другая электоральная модель».

Что касается внешнеполитической программы Трампа, то, как уже было сказано, она выдержана в духе realpolitik, что также импонирует «потерянным белым избирателям», чье равнодушие к выборам на протяжении всего периода господства демократических либеральных интервенционистов и крестоносцев‑неоконсерваторов красноречиво свидетельствует об их симпатиях к изоляционизму. Вероятно (но не подкреплено данными социологических исследований), электорат Трампа одобряет его намерение наладить добрые отношения с Россией — хотя, как представляется, этот вопрос не имеет для массового американского избирателя того значения, какое придают ему многочисленные симпатизанты Трампа в нашей стране.

В то же время, очевидно, что даже намек на возможное изменение позиции Вашингтона по отношению к российскому лидеру вызывает крайне болезненную реакцию американской элиты. При этом следует учитывать, что реальные шаги Трампа в случае, если ему все же удастся выиграть выборы, могут существенно отличаться от его предвыборных заявлений. Но даже его риторика, резко отличающаяся от надпартийного мейнстрима, пугает истеблишмент.