Чёрный лебедь

Но если неоконы и близкие к ним круги республиканского истеблишмента безоговорочно отказывают Трампу в праве называться консерватором, то эксперты, занимающие более объективную позицию, придерживаются другого мнения. Например, авторитетный консервативный публицист, редактор журнала «Американский консерватор» Скотт Макконнелл, считает, что Трампа можно назвать консерватором, «потому что он хочет сохранить то общество, в котором он вырос. Трамп вырос во времена Эйзенхауэра, во времена стабильного общества с сильными профсоюзами, большим госбюджетом и минимальным мультикультурализмом. Это была другая система консервативных ценностей, которую он, видимо, хотел бы сохранить и вернуть». «Однако, — добавляет Макконнелл, — надо осознавать, что определение консерватизма с тех пор изменилось, в связи с чем сегодня его никак нельзя назвать идеологическим консерватором»[325].

Идеальная Америка, вдохновляющая Трампа — это страна, совсем непохожая на современные США. Это во многом действительно Америка Эйзенхауэра, Америка, сосредоточенная на собственном развитии, это страна постоянного экономического роста, обеспеченного не IT‑пузырями, как в годы президентства Клинтона, а развитием индустрии и мощными инфраструктурными проектами (в 1956 г. на строительство автострад было выделено 26 миллиардов долларов — это самая большая в американской истории сумма, выделенная на государственные работы). Это страна, где разветвленная сеть автодорог и доступные всем автомобили сделали возможным отток населения из больших городов в сеть «зеленых пригородов», а повсеместно открывавшиеся крупные торговые центры раз и навсегда решили проблемы снабжения этих пригородов всем необходимым. Это страна, не знавшая проблем с нелегальной иммиграцией и довольно низким уровнем преступности. Это страна сбалансированного бюджета и продуманной политики государственных расходов. Страна сильных профсоюзов и отличных условий для развития малого и среднего бизнеса. Это Америка, где правили республиканцы, но не те, находившиеся под сильнейшим влиянием неоконсерваторов ястребы Буша‑младшего, а весьма осмотрительные, взвешивающие все «за» и «против» стратеги, стремившиеся избегать военных конфликтов там, где это возможно. Это Америка традиционных ценностей, сильных мужчин и красивых женщин, религиозная и высокоморальная.

Это Америка, в которой слова «политкорректность», «права сексуальных меньшинств», «толерантность» и тому подобные термины либерального новояза воспринимались бы, как заимствования из языка инопланетян.

Это Америка, которую любили и уважали — и далеко не только ее граждане.

Это Америка, ставшая великим мифом XX века, и это Америка, которую мы все потеряли.

Конечно, во многом это еще и Америка Джона Фицджеральда Кеннеди (с ностальгией описанная, например, в романе Стивена Кинга «11/22/63»), но все‑таки в гораздо большей степени это Америка Дуайта Эйзенхауэра. И, конечно, сравнение Трампа и Эйзенхауэра не кажется случайной. И дело тут не только в том, что у Трампа, как и у Эйзенхауэра, немецкие корни. И не в том, что он, как и Айк, является прихожанином пресвитерианской церкви. И не в том даже, что он, как и Эйзенхауэр, «никогда не обучался политике» и «пришел в нее со стороны». Тут все же есть существенная разница: Айк был боевым генералом и пришел в политику из армии, а Трамп — из крупного бизнеса. Гораздо больше сближает Трампа с Эйзенхауэром общеполитическая ситуация, вытолкнувшая на вершину власти Айка и выталкивающая сейчас Трампа.