Чёрный Мурза против красного Маркса

"На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями... Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке".

(М., Э., т. 13, с. 7)

Из использованного нами отрывка следуют очень важные социологические выводы. К. Маркс считал, что в переломные эпохи, в первую очередь, происходит качественный скачок в производительных силах, вслед за ним - в производственных отношениях (социальная революция), а после - в надстроечной сфере и общественном сознании. Отсюда логично заключить, что все эти четыре процесса являются гармоничными гранями одного общественного явления – межформационной революции (термин В.П. Илюшечкина) или социальной революции в широком (не так, как у К. Маркса) в смысле слова.

На основе признака наличия или отсутствия антагонистических классов, эксплуатации и частной собственности К. Маркс выделил три упоминавшиеся нами общественные формации. Кроме того, объединив все сословно-классовые общества вторичной формации, как основанные на производстве потребительной стоимости, он, вместе с тем, их резко противопоставил буржуазному обществу, основанному на производстве меновой стоимости. (М., Э., т. 46, ч. I, с. 472,504).

В результате, мы можем констатировать, что история знает три типа межформационных социальных революций: 1. Экономическую сословно-классовую межформационную социальную революцию; 2. Буржуазную межформационную социальную революцию; 3. Постэкономическую межформационную социальную революцию. Конечно, нельзя не отметить одного существенного отличия между этими революциями. Если первая и третья решают одну и ту же проблему, но только с разными знаками, в различных направлениях, а именно, проблему господства частной собственности и мира отчуждения, то вторая лишь изменяет их форму.

Представление о межформационной революции как о длительном преобразовательном процессе, протекающем во всех сферах жизнедеятельности общества позволяет преодолеть глубоко укоренившуюся привычку рассматривать революцию в основном не с точки зрения происходящих качественных изменений, а с позиции быстротечности событий, которая мешает, в свою очередь, верной оценке исторической ситуации, в том числе и в России.

Раскрытие содержания общественных формаций и межформационных революций напрямую влияет на понимание смысла русской революции. С. Кара-Мурза настойчиво подводит нас к решению этой проблемы, когда задает вопрос: "Почему же социалистическая революция была совершена как раз наиболее реакционным народом – русскими? Явная ошибка прогноза Энгельса, который он публикует в 1893 г., практически уже в ходе русской революции, и при этом нисколько не отказывается от своих установок 1849 г., говорит о несостоятельности методологии его анализа". (с. 56). Выбор очевиден: если большевистская революция есть воплощение постэкономической (коммунистической) межформационной социальной революции, то тогда С. Кара-Мурза прав и марксизм посрамлен; если же перед нами один из вариантов буржуазной межформационной социальной революции, то тогда С. Кара-Мурза серьезно ошибается и, тем самым, наносит огромный вред социализму? Сегодня, без широких исследований советского строя окончательный вывод делать пока рано. Рискнем лишь выдвинуть предположение о революционном переходе в СССР к буржуазному обществу. Эта гипотеза основана на нескольких положениях.

В царской России переход к капитализму далеко не завершился.

В результате крушения СССР в России возникло буржуазное общество.

Тенденции развития советского общества в корне противоречили марксистскому варианту перехода к коммунизму:

переход осуществлялся не во всемирном масштабе;

государственность не исчезала, а укреплялась;

товарно-денежные отношения развивались;

буржуазное сознание народных масс расширялось;

из бюрократии и "теневиков" возникала новая буржуазия;

национализм нарастал;

советская демократия частично отмирала, частично заменялась элементами парламентаризма.