Чёрный пепел золотой травы (СИ)

Тик стоял, тяжело дыша, глядя на Игрока и сжимая и разжимая кулаки, словно мог в любую секунду потерять голову и броситься на него. Я ясно видел, как поднимается и оседает его грудь под истрёпанной холщовой курткой, как разъярённо трепещут его ноздри, как пульсирует перечёркивающая лоб вена… И вдруг он расслабился, напряжение на его лице разом заменилось подобием язвительной усмешки. Он плюнул себе под ноги и проговорил, уже гораздо тише:

— Отлично, отлично… Посмотрим, что он об этом скажет…

Он ещё секунду сверлил Игрока глазами, полными ненависти и злорадства, затем резко развернулся и снова пошёл сквозь толпу. Его товарищи так же молча расступались перед ним ровно настолько, чтобы он мог протиснуться между ними, и сразу же за его спиной смыкались обратно. Я выдохнул с облегчением; хорошо, что не дошло до драки, но в его последней фразе, как будто брошенной мимоходом, всё равно слышалась неприкрытая угроза.

Вперёд шагнул ещё один, из передних рядов — немного старше остальных, хотя и такой же грязный и косматый. Он, в отличие от Тика, выглядел скорее просто сердитым, чем разгневанным, и держался более опасливо, уставившись в пол, как если бы боялся поднять глаза на Игрока. Он затараторил, активно взмахивая рукой в воздухе так, словно стучал кулаком по невидимому столу:

— Тик правильно говорит! Нечего тебе было возвращаться! Чего ты тут забыл?

Конец его вопроса потонул в гуле одобрительного бормотания, раздавшегося со всех сторон. Он постоял, оживлённо кивая, будто это он соглашался со всеми, а не наоборот, и так же боком скользнул на своё место.

— А может, — донёсся до нас хриплый голос из толпы, — сбросить тебя в воду, и все дела? И приятеля твоего заодно!

— В лёд их! — Заорали откуда-то слева, и тут же этот крик подхватил целый хор:

— В лёд!

— Правильно!

— Туда их!

— Бросить!..

Я нахмурился — всё складывалось совсем не так, как я надеялся, пусть и вполне ожидаемо. И что ещё за «лёд»?..

Игрок же, сложив руки на груди, осматривал вопящих Беглецов всё с тем же презрительно-ледяным спокойствием. Можно было подумать, что он специально ведёт себя вызывающе, в расчёте на то, что кто-то из них не выдержит и…

В тот момент, когда кольцо вокруг нас стало, как мне показалось, сжиматься, раздался звук, заставивший всех снова замолчать. Звук чьих-то шагов по металлу, гулких в холодном морском воздухе.

ЛЯЗГ. ЛЯЗГ. ЛЯЗГ.

По лестнице, расположенной за спинами Беглецов, к нам неторопливо спускался человек. Я прищурился. Отсюда я не мог разглядеть его как следует, не считая мутных очертаний, но даже его силуэт излучал угрозу, тем более с учётом эффекта, который его появление произвело на галдящую толпу. Он ступил на платформу и направился к нам; мы с Игроком неотрывно наблюдали за ним, как и сами Беглецы, повернувшиеся к нему в пол-оборота. Едва он приблизился, они опять расступились, только в этот раз определённо сделали это с куда большим рвением. Когда он проходил через их шеренги, они ряд за рядом потупляли глаза, словно не осмеливаясь встретиться с ним взглядом, словно чувствуя тянущийся за ним шлейф страха — словно сама Смерть сидела у него на плече.

Он остановился прямо перед нами. Он выглядел одновременно и похожим, и непохожим на других: скорее старик, чем их ровесник, он в то же время был выше и шире в плечах любого их них, включая здоровяка Тика. Его борода, длинная и спутанная, отливала сединой, как и выбивающиеся из-под выцветшей чёрной фуражки волосы. Его одежда, такая же истлевшая, как у остальных, не смотрелась мешковатой; длинный, в пол, плащ сидел на нём как влитой, как если бы его шили на заказ.

Но все эти детали казались несущественными мелочами по сравнению с глазами. В них, серых и по-стариковски водянистых, читалась не злоба, которую я ожидал там увидеть, а нечто более глубокое. Что-то гораздо более неприятное, от чего мороз пробирал по коже. Бывают такие люди, рядом с которыми чувствуешь себя неуютно. Он был как раз из таких. На долю секунды я тоже ощутил стойкое желание опустить взгляд, дабы не смотреть на этого человека, но всё же справился с ним и не отвернулся. Он же, впрочем, не удостоил меня особым вниманием: лишь мельком скользнув по мне глазами, очерченными сетью морщин, он обратился к Игроку.

— Глупо было приходить сюда. — Его голос, низкий и густой, разнёсся над головами собравшихся не хуже, чем ветер, завывающий над морем внизу, под нами.

— А я никогда и не отличался умными поступками. — На лице Игрока не проступило и тени улыбки.

— Значит, ты это наконец признал.

— А разве я когда-нибудь это отрицал?

Если бы какие-то сомнения насчёт Игрока и его отношения к Беглецам сохранились во мне до этого момента, то сейчас бы они окончательно развеялись — происходившее передо мной никак не было похоже на встречу двух старых друзей. Скорее они напоминали двух огрызающихся… волков? Да, пожалуй, старик походил на волка. Морского волка, если точнее. Капитан Ахав, убивший своего кита, но всё равно не нашедший покоя.

Что же до Игрока, он больше был похож на одноглазого ворона.