Чёрный пёс

На этот раз три старика встретились на почте Мюрея, где ежемесячно получали свою пенсию. Помещение почты было заполнено не только пенсионерами, регулярно приходившими за деньгами по четвергам, но и туристами, полностью опустошившими автомат с прохладительными напитками и небольшой морозильник, в котором лежали мороженое в шоколадной глазури и клубничное на палочке. Там едва можно было повернуться возле стендов с открытками с видами водохранилища Ледибау-эр[101] и Частуорт-хаус[102]. Раздутые рюкзаки были оставлены на улице, пока их хозяева рассматривали путеводители и наборы циновок с изображением видов Национального парка.

Скоро туристы двинутся по деревне в сторону чайных и Центра народных ремесел в «Старой мельнице» или к площадке для пикников в «Берлоге». Затем они спустятся к тропе «Иден Вэлли», чтобы с нее перейти на маршрут «Лаймстоун» на юге или «Пеннайн» на севере. И через полчаса все благополучно забудут про Мюрей.

Гарри Дикинсон вытащил из морозильника небольшого замороженного цыпленка для Гвен. Тот был плотным и тяжелым, и от холода у Гарри заболела ладонь и онемели пальцы. Когда он встал в кассу, чтобы расплатиться, то обнаружил себя окруженным молодыми людьми, которые налетали на него и бесцеремонно толкали его локтями под ребра. Казалось, они совершенно не замечают его присутствия и он для них — просто еще одно препятствие между их загребущими руками и очередной банкой диетической «коки». Когда перед Дикинсоном влезла в очередь какая-то девочка, на виске у него запульсировала маленькая вена. На девушке был очень коротенький топик, который оставлял ее живот полностью голым, и полосатые легинсы, в которых ее бедра и задница смотрелись просто громадными. Ее крашеные светлые волосы торчали во все стороны, как неубранная солома, а когда она открыла рот, то Гарри увидел, что ее язык проколот серебряной пуссетой[103].

Борясь за свое место, она тяжело наступила Гарри на палец своими «мартенсами»[104], и когда он опустил глаза, то увидел на своем блестящем ботинке царапины и следы от ее подошвы. Если б она извинилась, он не стал бы с ней связываться. Но девица отвернулась от старика, словно его не существовало вовсе. С таким же успехом она могла бы наступить на кусок грязи, который позже просто смахнула бы.

Дикинсон постучал девушке по плечу, и она скептически уставилась на него. Ее верхняя губа слегка приподнялась в презрительной ухмылке, демонстрируя серый кусок жевательной резинки между зубов. Гарри заметил, что ее пупок был проколот точно такой же пуссетой, как и язык.

— Тебя что, никогда не учили хорошим манерам? — спросил он сердито.

Девушка посмотрела на него так, будто бы он говорил на иностранном языке.

— Ты чё, дед?

У нее был местный акцент, и старик подумал, что вполне мог видеть ее раньше.

— Если ты влезаешь впереди меня и при этом наступаешь мне на ногу, то можно хотя бы извиниться, — заметил Дикинсон.

— У меня такие же права на это место, как и у тебя.

— Такие же, но не больше. Тебе придется это запомнить, детка.

— Да отвали ты! — огрызнулась девица. Она высунула язык, а потом втянула его в рот, нахально глядя на Гарри. Однако он очень быстро перестал ее интересовать, и она повернулась, двигаясь вперед вместе с очередью.

Пожилой мужчина взвесил на руке тяжелого цыпленка, глядя прямо в затылок нахалки. Покрытая слоем льда грудь цыпленка была гладкой и твердой. Он взял птицу за ноги и стал ее раскачивать…

Девица завизжала и врезалась головой в молодого человека, который стоял в очереди перед ней. Вся почта повернулась, чтобы посмотреть, как она брюзжит и ругается на старика, потирая ту часть спины, где, похожий на металлическое клеймо, ледяной цыпленок соприкоснулся с ее теплым обнаженным телом.

— Прошу прощения, — как ни в чем не бывало произнес Гарри.

* * *

Выходя из помещения почты под раскачивающимся плакатом с мороженым «Воллса», Сэм Били наступил на выброшенную банку из-под «коки» и упал на тротуар. При этом он сильно ударился, а его палка с набалдашником из слоновой кости оказалась в канаве. Окружающие оцепенели от ужаса, пока двое высоких молодых людей с австралийским акцентом не подняли старика и не подали ему его трость. Три девушки, прислонившие свои горные велосипеды к стене почты, долго суетились, очищая Сэма от пыли и спрашивая, всё ли у него в порядке, не отрывая при этом глаз от австралийцев. Они кружили вокруг Сэма в калейдоскопе красочных рубашек и загорелых конечностей, как бабочки в поисках новых запахов, привлеченные на мгновение сухим, безжизненным растением.

Наконец они оставили пострадавшего на попечение Гарри и Уилфорда, которые заверили их, что он живет в нескольких ярдах от почты. Однако даже и поддерживаемый с обеих сторон друзьями, Сэм не смог отойти слишком далеко — ему пришлось остановиться и опереться на стену от боли в ногах. Прикурив сигарету, он прищурил глаза и взглянул на кладбище на противоположной стороне дороги, где купались в солнечных лучах надгробные памятники.