Чёрный трон

Это здание — на западе — соединяло монашеские апартаменты с укрепленным зданием, где была резиденция Просперо и убежище его соратников. На каждом этаже был коридор, по сторонам которого были расположены комнаты большего размера, чем кельи, но не такие роскошные, как в северном здании, и не такие просторные, как в восточном.

Когда я дошел до коридора, внимательно посмотрел в оба его конца, то заметил, как она удаляется из-за поворота направо от меня, где, я знал, была расположена лестница.

— Энни! — позвал я, но она почти уже скрылась из вида.

Я бросился следом и, когда добежал до лестницы, стал взбираться вверх через ступеньку.

Снова поворот на север, на этот раз слева от меня. Впереди. Теперь уже недалеко. Быстрее.

— Энни!

Она замедлила шаг, оглянулась, остановилась, внимательно посмотрела, когда я приблизился, освещенный верхними окнами. Ее нахмуренные брови сами собой расправились, потом она заулыбалась.

— Эдди!

Она была такой, какой я помнил ее по своим видениям: светло-каштановые волосы, дымчато-серые глаза. И вот она уже плачет у меня в объятиях.

— Прости меня, — сказала она, — прости. Я не хотела.

Тогда я спросил: — О чем ты говоришь?

— Это. Все из-за этого, — объяснила она, жестикулируя, — страдания По. Твои. Мои. Прости меня.

Я покачал головой.

— И все же не понимаю, о чем ты говоришь.

— Всю свою жизнь, — сказала она, — я пыталась соединить вместе нас троих — в одном, прочном и реальном, мире. Это не мое королевство у моря. Вот почему мы здесь. Темплтон сумел овладеть моими усилиями и повернуть их по-своему. Я до сих пор не знаю, как…

— Я знаю, — сказал я. — Этот путь теперь для него закрыт. С другой стороны, он, очевидно, может использовать тебя по своему усмотрению с помощью наркотиков и месмеризма, что он и сделал в Толедо.

— Толедо?

— Яма, маятник. Лиги сказала, что он использовал тебя, чтобы исказить мои чувства, возможно, даже саму реальность. Я до сих пор не могу понять, что из случившегося со мной в тюрьме — правда, а что — галлюцинация.

— Яма и маятник! — воскликнула она. — И ты, действительно, прошел через это? Я думала, это просто ночной кошмар, сон, который я видела. Я…

— Все в порядке. Это уже позади. Не будем больше об этом. Тебя обманули.

Я спросил себя, держа ее в руках, неужели наше сверхъестественное тройственное родство держится на невероятных усилиях с ее стороны! По правде говоря, я всегда считал По и себя соперниками, влюбленными в нее. Хотя прошло столько времени, что во мне успели зародиться ростки симпатии к моему двойнику. Я думал о нем, как о брате, я испытывал яростное желание помочь ему защититься от наших общих врагов. Но что Энни — источник всего этого!..

— Он забывает нас, ты знаешь, — сказала Энни, отстраняясь от меня. Она вынула из рукава носовой платок и вытерла слезы. — И не так меня, по крайней мере, еще сейчас, но он уже больше, чем наполовину забыл тебя. И он сомневается в существовании любых других миров, кроме того, в котором он принужден жить. Он не осознает, что сейчас приговорен жить в ложном мире.

— Я видел все это своими глазами, — сказал я, — и я прошу за него прощения. Но чем я могу помочь ему сейчас? И если уж я наконец нашел тебя, я могу вызволить тебя из этого ужасного места. Мы отправимся куда-нибудь, где мир и покой. Возможно, мы найдем способ помочь ему.

— Все не так просто, — сказала она, — не так просто. Но скажи мне, что это за Лиги, о которой ты упомянул?

Я почувствовал, как тепло прихлынуло к лицу.

— Ну, она работает на Сибрайта Элисона, — сказал я, — человека, который направил меня по этому маршруту. Она, похоже, сильный месмерист, возможно, даже больше. Почему ты спрашиваешь?

— Мою мать звали Лиги, — ответила она, — а это имя такое редкое, что, услышав его, я была поражена.

— Она была высокой, темноволосой, довольно привлекательной? — спросил я.

— Я точно не знаю, — ответила она. — Я росла сиротой, как ты, как По. Я жила с родственниками, когда мои родители путешествовали за границей. Когда родственники умерли в результате несчастного случая, меня взяли к себе и воспитали их друзья. Они переезжали. А мои родители так никогда и не пришли ко мне. Мои приемные родители сообщили мне имя моей матери, но у них не было ее изображения, которое я могла бы увидеть.

— Как звали твоего отца?

— Я точно не знаю.

— Может, Вальдемар?

— Я… Я не знаю… Может быть. Да, возможно.

Я взял ее за руку.

— Пойдем, — сказал я, — мы можем выяснить это потом. Давай уйдем отсюда — из этого места, этой страны, этого мира, наконец. Я знаю секрет, как выбраться из аббатства.

Она пошла со мной вниз по лестнице, назад по нижнему коридору во двор, где я нашел Петерса и представил их друг другу. Петерс тоже был не один. С ним была аппетитная темноволосая девушка очень маленького роста, с которой он только что познакомился среди артистов. Представляя, он назвал ее Трипетта. Она была танцовщица, и он объяснил, что она из деревни с верхней Миссури, совсем недалеко от того места, где он родился. Возможно, они даже дальние родственники.