Чёрный всадник

— Ночуйте. Только ведь и души не согреете. Да и угостить вас нечем…

— Не беспокойся, мать, — весело ответил Палий и повернулся к друзьям. — Ну-ка, хлопцы, айда за дровами! За соломой, за водой!.. Ховайте коней в поветь, чтоб ни одна собака не заметила их! Саквы[35] в хату!.. А я тут пока с бабусей побалакаю…

Час спустя в печи потрескивал сухой валежник, в большом горшке булькал пшённый кулеш, заправленный салом. Кроме пшена и солонины, в казацких саквах нашлись коврига хлеба и несколько головок чеснока. Палий походным ножом разрезал хлеб на шесть равных кусков, на каждый из них положил по зубчику чеснока, в большую глиняную миску, что принесла бабуся из кладовки, налил кулеша, дразнящего ноздри проголодавшихся людей вкусным запахом жареного сала, и пригласил всех к столу.

— Мать! Друзья! Угощайтесь чем бог послал… Если б ещё по чарке горилочки — так и вовсе был бы отменный ужин!

Ярко пылал хворост. В хате стало тепло, уютно. Даже закопчённые стены казались не такими мрачными, неприветливыми.

— Мать, ты прожила в Немирове всю жизнь, — сказал Палий, облизав ложку и запихав её за голенище, рядом с ножом. — Так, верно, многих здесь знаешь?

— Не многих, а почитай, всех, сынок, — ответила старушка, вытирая сухой морщинистой рукой губы. — Разве что позабыла ныне кого… Укоротил бог память к старости…

— Когда-то знавал я тут одного человека… Давненько, правда, это было. Поди, лет десять, а то и пятнадцать минуло, как видел его последний раз…

— Кто это?

— Мирон Семашко…

— Как не знать… Я всех Семашков знала… Ещё когда девкою была, то с Мироновым батькой вместе на вечерницах гуляла.

— Вот и хорошо… Мирон живой?

— Вот этого не ведаю, голубчик… А жинка его, Федоська, живёт на Шполовцах.

— Да, да, Феодосия, — обрадовался Палий. — Так, может, проводишь нас к ней?

— Миленький, я по сугробам и до колодца едва ль доберусь, а ты хочешь, чтоб я вас провела аж до Семашков… Не близкий свет! Но тут по соседству живёт Савва Грицай, Федоськин брат… До него я, может, как-нибудь и добреду. А он человек молодой. Быстренько доведёт вас до Семашков…

— Что ж, и это неплохо, — поднялся Палий. — Пошли, мать… Арсен, ты со мной!

Хата Грицая и вправду оказалась недалеко. После того как старушка обогрелась и поела кулеша, она быстренько семенила по снегу, опираясь на палочку.

В окнах света не было. На стук бабуси никто не отозвался. Тогда Палий трахнул по раме кулаком так, что стекла задрожали. И сразу же послышался густой мужской голос, будто хозяин, притаившись, стоял у окна:

— Кого там черт носит?

— Савва, открой! Это я!.. — прошамкала старушка.

— Ты, бабка Секлета? — голос звучал недовольно. — И чего шастаешь среди ночи?

Дверь приоткрылась, на пороге появилась высокая фигура в длинной белой рубахе.

— А это кто с тобой? — испуганно отшатнулся хозяин, норовя захлопнуть дверь.

Но Арсен мигом просунул ногу в щель, навалился плечом, вошёл в сени. Палий поспешил успокоить мужчину:

— Не бойся, хозяин! Я товарищ Мирона Семашко.

— Ты знаешь Мирона Семашко? — недоверчиво прогудел голос из темноты.

— Ещё бы! Однокашники по Киевской коллегии…

— Вот как! Тогда заходите…

Палий повернулся к старушке, спросил:

— Мать, сама добежишь до дому или проводить? Мы тут малость задержимся… Если встретишь кого — про нас ни гугу!

— Сама, касатик, сама доковыляю как-нибудь… И не сумлевайся — буду молчать, как рыба!

Когда за старухой скрипнула калитка, Палий и Звенигора прикрыли дверь в сени.

— В хате уже спят?

— А мы зайдём в боковушку, — ответил хозяин. — Погодите минутку, я принесу огня…

Вскоре он пришёл со свечкой и впустил гостей в небольшую холодную комнату рядом с кладовкой. Здесь пахло высушенными травами и мышами.

Поставив свечу на стол, смел тряпкой с широкой лавки пыль, предложил:

— Садитесь… Что вас привело ко мне в такую позднюю пору?

Савва смотрел прямо и твёрдо. В его взгляде все ещё таилось недоверие. Это был сильный мужчина лет тридцати. Под белой рубахой проступали широкие мускулистые плечи. Копна густых чёрных волос закрывала половину лба и придавала лицу суровое выражение. Было видно, что он очень встревожен приходом незнакомцев и с нетерпением ждёт ответа на свой вопрос.

— Друже мой, — Палий говорил мягко, доверительно, стараясь и голосом, и всем видом рассеять тревогу хозяина хаты, — мы прибыли из-за самого Днепра… Понятно, что привело нас сюда не одно только желание повидаться со своим старым товарищем… Привело нас в Немиров очень важное дело, связанное с жизнью и свободой близких нам людей. А чтобы их вызволить, нам нужна помощь. Вот зачем мы хотим встретиться с Мироном Семашко. Думаю, он не откажет нам…

— Он не сумеет пособить.

— Почему?

— Ему самому нужно помогать.

— То есть?..

— Люди Юрася Хмельницкого схватили его и бросили в тюрьму.

— За что?

— Кто его знает… Видать, за то, что запорожец, да и деньжата у него прежде водились. Сестра уже носила выкуп, но Мирона не отпустили. Юрась говорит — опасный преступник… Запорожец!