Чёрный всадник

Хуторской выгон был запружён испуганными людьми. За толпой наблюдали конные ордынцы. Посреди площади на возвышении гарцевал на горячем коне чернобородый всадник. Чора подвёл к нему своих пленных, почтительно поклонился.

— Отец, весь хутор уже здесь. Вот привёл последних!

— Ладно, Чора. Ты молодец у меня, будешь хорошим воином!

Аккерманский мурза Кучук! Недобрая слава шла о нем по Украине… Пленные с испугом смотрели на его лицо, тёмное, обветренное, с острыми раскосыми глазами и большим, как и у Чоры, ртом… Страшный людолов! Продажа невольников стала его ремеслом. Каждый год он по многу раз делал опустошительные набеги на Украину, без жалости разорял села, угонял скотину, забирал в неволю людей. Хитрый и жестокий, он всегда умел избежать встречи с превосходящими силами казаков, и потому одноплеменники считали его счастливчиком, с которым безопасно ходить в военные походы. Его чамбул[10] всегда был полон искателей лёгкой наживы.

Мурза тронул коня, подъехал к пленным. Ещё издали он заприметил девчат и остановился перед ними. Тяжёлый пристальный взгляд опустился на русокосую Стёху. Мурзе нравились белокурые.

Девушка побледнела. Этот взгляд не предвещал ничего хорошего. О, она знала, что ей придётся вытерпеть, если ордынцы упрячут её в свои степные улусы! Неволя до конца дней, самая чёрная работа, надругательства и оскорбления — вот что ожидает её. Или же место рабыни-наложницы в гареме хана, мурзы или богатого турецкого бея…

Кучук перевёл глаза на Златку.

— Хорошенькие! — зацокал он языком. — Ты слышишь, Чора? За таких в Стамбуле можно взять по пуду золота! — Как и Чора, отец чисто говорил по-украински. — А то и по два, клянусь аллахом!.. Если мы не найдём другого места для них… — При этом он хищно усмехнулся и ещё раз пристально посмотрел на Стёху.

Чора промолчал, видимо, не смел перечить отцу. А мурза наклонился с коня, пальцами взял Стешу за подбородок.

— Как тебя звать, красавица?

— Стёха, — чуть слышно ответила девушка, умоляюще глядя на мужчин, которые напряжённо следили за каждым движением мурзы.

Она опасалась, что любое неосторожное их слово может привести к ужасным последствиям. Но и Младен, и Ненко, и Якуб, будто сговорившись, молчали, понимая, что сейчас они ничем не смогут помочь ни Златке, ни Стеше, ни родственникам Арсена, всякое вмешательство лишь повредит им. Жестокий Кучук не остановится перед тем, чтобы уничтожить любого, только бы устранить препятствие к овладению таким дорогим товаром.

Кучук, заглянув в расширенные от ужаса глаза Стеши, произнёс:

— Красивое имя… — Потом повернулся к Златке. — А тебя?

Девушка не ответила и отвернулась.

Мурза гневно выпрямился в седле. Над головой вдруг взметнулась нагайка. Но тут вперёд выскочил Яцько, заслонил собой девушку.

— Не смей бить, мурза! — Паренёк побледнел, напрягся как струна. — Ты же знаешь, что у нас женщин не бьют!

Мурза придержал руку, удивлённо вытаращился.

— Кто ты такой, раб, что смеешь мне перечить? — И хлестнул Яцько по голове. — Иль не понимаешь, что и эти девчата, и ты, и все вы — мой ясырь! Хочу — бью, хочу — убью! — И он снова стеганул паренька.

Неизвестно, чем бы закончилась для Яцько его стычка с мурзой, если б не появление ещё двух всадников.

— Что здесь происходит? — спросил передний, осаживая резвого коня.

Это был человек лет сорока. Одетый в добротный дублёный кожух с серым воротником и такой же опушкой, черноглазый, горбоносый, он гордо сидел в отделанном серебром седле, кидая по сторонам из-под собольей шапки быстрые взгляды.

Мурза опустил нагайку. Его смуглое лицо расплылось в улыбке.

— Приветствую пана полковника! Ничего особенного не произошло, проучил малость одного раба, чтобы почтительнее был!

Яцько посмотрел на второго всадника, что прибыл вместе с красавцем полковником, и узнал в нем Свирида Многогрешного. От Арсена паренёк уже знал, что бывший невольник, с которым ему довелось пасти овец у турецкого помещика, стал старшиной в войске Юрия Хмельницкого, и, чтобы не попасться ему на глаза, быстро шмыгнул в толпу и из-за плеча дедушки Оноприя наблюдал, что же будет дальше?

Тем временем полковник заметил бледных, напуганных девушек, которые стояли перед мурзой. Он внимательно рассматривал их, в задумчивости покручивая левой рукой небольшой чёрный ус, потом повернулся к Свириду Многогрешному и кивнул через плечо:

— Эту семью я заберу с собой в Корсунь!

— Слушаюсь, пан полковник, — поклонился Свирид Многогрешный.

— Если я задержусь, поселишь их на острове, в замке.

— Слушаюсь, пан полковник.

У мурзы моментально слетела с лица улыбка.

— Постой, постой, полковник! — сказал он, насупившись. — Прежде чем распоряжаться судьбой этих людей, неплохо бы поинтересоваться о моих намерениях относительно их.

— Я слушаю, мурза, — повернулся к нему полковник.

— Пан полковник может брать себе всех людей, кроме этих двух девчат. Они принадлежат мне!

— На каком основании?

— Военная сила в моих руках… Это мой ясырь!

— Однако мурза Кучук должен помнить приказ великого визиря, что ни единой души нельзя брать в ясырь без разрешения на то ясновельможного гетмана!