Чёрный

Ветер стих, и хлопья беззвучно опускались на сугробы. Свет фонарей погас, остались лишь редкие дежурные фонари зажжёнными. Аня, немного успокоившись, встала и пошла. Но не домой, а прямо, на перекрёстке сорвала с себя крестик и колечко, что подарил ей Егор. Бросив на дороге то, что было для неё очень важным, она пошла дальше, туда, где нет ни людей, ни домов. Пошла прочь из этого ставшего столь ненавистным ей места. Краем глаза она видела снова тёмную фигуру. Но теперь она не боялась её. Она посмотрела на неё. И повернула в сторону перелеска, где увидела это чёрное пятно. Теперь, когда она искала не жизнь, а её отсутствие, она знала куда идти. Полу-размытая фигура скрылась среди деревьев. И Аня пошла за ней.

Двуликое лицемерие

На следующий день ребята пошли навещать Серёжу. Егор пришёл первый. Ему сказали, что у него немного времени, так как мальчик совсем слаб и едва жив. Однако, он в сознании, и ему не помешает поддержка. Егор сел рядом с кроватью Серёжи. Больше в палате никого не было. Егор посидел какое-то время просто молча, затем улыбнулся. Серёжа заволновался. Ведь он сделал то, за что просто так не прощают. Дело даже не в том, что он наговорил своему бывшему другу на прощание. Дело было в другом, и Серёжа боялся.

– Да не буду я с тобой ничего делать! Вот ещё руки марать… – в презрительном тоне начал Егор.

– Ну, и кто теперь урод? Где теперь весь твой гонор, твоё высокомерие? Что ты теперь из себя представляешь? И где же твой папашка? Нету! Ничего теперь у тебя нет! И даже друзей! Я теперь всё понял… Понял, кто нас всё время сдавал! Кто на нас жаловался постоянно, отчего нам всем влетало… А тебя мы ещё всегда ограждали, – Егор смотрел на беспомощного мальчика и осознавал свою безнаказанность.

Внутри Егора кипела ненавистью обида. И теперь она нашла себе выход.

– Теперь ты лежишь тут, никому не нужный кусок мяса. Теперь ни одна девушка не посмотрит в твою сторону. И ни одна не примет от тебя предложения. Кому нужна такая обуза? Да ты родному отцу оказался не нужен! Ты для него был всего лишь средством, которое поломалось и теперь не стоит того, чтобы тратить время и силы. Ты теперь стал в прямом смысле слова тем, кем жил… Гнилым куском мусора! И ты заслужил свою участь, – Егор произносил слова с ненавистью и злостью.

Серёжа беспомощно заворочался, замотал головой и негромко застонал. Егору хотелось как можно сильней надавить на открытую рану души Серёжи. И чем сильней пикал пульс и учащалось дыхание, и падали показатели сатурации, тем больше удовольствия испытывал Егор.

– Никто по тебе не будет горевать. Вот уж поверь. Я позабочусь о девочках. – хихикнул Егор с намёком. – А ты думал я не знаю, что ты по уши влюблён в Лену? Она любит меня! Меня, а не тебя! А ты для неё пустое место. Аня? А что Аня! А ничего! Мы очень давно встречаемся с Леной и делать это не прекращали. Вот, смотри!

Егор достал свой телефон и стал листать фотографии, где они вдвоём с Леной.

Пульс Серёжи сильно участился, и ему стало нехорошо. Он побледнел. В это время подошли девочки и медсестра. Женщина увидела показания и попросила всех покинуть палату, мальчику нужен отдых.

– Серёжа! Поправляйся! – лишь успели сказать девочки и ушли.

Мальчик, прикованный сломанным позвоночником, переломами рук, изуродованным лицом без возможности восстановления, лежал весь в бинтах. Он не мог ни плакать оставшимся глазом, ни говорить… Лишь стонать и мычать. Лишь так выдавливать из себя всю боль, что скопилась невыносимым комом. Эта боль закупорила напрочь весь свет и надежду. Он понимал, что остался один.

До самого вечера его больше никто не беспокоил. Соседа выписали, и теперь он остался один в палате. Он лежал и думал с пылающей душой.

«Если есть на свете ад, то он на земле. Нет, он не в смерти, а в жизни. И для меня он скоро закончится. Я больше не хочу… Бог или Дьявол, да кто угодно, заберите мою жизнь. Я не хочу больше жить… Не хочу больше видеть свет, и слышать эти… слова… Не хочу больше быть никому не нужным. Не хочу больше одиночества, лицемерия и тайн. Я так устал… Я так хочу покой… Вот я теперь какой… И нет больше во мне ничего. И последние минуты жизни я вздохну свободно. Всегда все решали за меня, как мне быть, как мне будет лучше. Теперь я решу, как мне жить… Решу, как мне не жить.

В углу комнаты он увидел тьму чернее ночных сумерек. Эта тьма ударами стали вонзала в пол колья копыт, медленно приближаясь к кровати мальчика. Сияющие глаза этого существа алели. Серёжа видел его, но в нём больше нет страха. Серёжа положил пальцы на телефон и стал набирать текст в общем чате. Пока ещё мог хоть как-то шевелиться.

«Простите ребята. Родные мои и близкие, вы были для меня настоящей семьёй – я это понял лишь сейчас. Я сделал вам слишком много плохого. За вашими спинами. Я заигрался с масками и перестал быть собой.

Прощайте»…