Чёртов мажор

Он… постарел, кстати.

И Кэти Перри… стерва, конечно.

Я снова могу быть одна и не только стоя в слезах под душем. А ещё в наушниках мне можно готовить, убираться и просто сидеть во дворе с книгой. Все эти опции приятны и сильно радуют, потому что мир: “Бом-топ-топ-мааам” — стал существовать за перегородкой, которую я убираю только соскучившись.

О, я люблю своих детей, но я обожаю своё пространство и его стало ровно столько, чтобы не стрессовать. И мне… не стыдно.

Я больше не жалуюсь и не ору, я просто не мешаю детям жить. Они могут орать, они могут топать, они могут играть сами с собой в шахматы, танцевать, петь, скакать на голове, пугать кота, лаять на собаку, прыгать на матрасе. Могут!

Пока я этого не слышу.

И я это обожаю.

К вечеру мои дети такие измотанные, что еле волочат ноги, а я такая спокойная, что меня не раздражает даже недоеденная еда в тарелке и остывший чай.

Кстати… он перестал остывать.

Потому что я пью его одна и не парясь. За пятнадцать минут… никто не помрёт! Кроме моих нервных клеток.

Я снова смотрю сериалы. И сейчас я веду на поводке собаку, зная, что дома у меня переделаны все дела, готов ужин и дети готовы лечь спать — а на ноутбуке есть целый сезон “Большой маленькой лжи”, и я буду его смотреть. А потом посмотрю “Королев крика”, все сезоны “Американской истории ужасов”, “Американскую семейку” от и до. оставлю на сладкое “Бруклин 9-9” и “Воспитывая Хоуп” — потому что могу.

Я имею право на свои маленькие кусочки просвещения.

Пусть по серии в день, пусть не запоем, но мне это нравится. Предвкушение целого часа новой истории.

А завтра я задумаюсь над своим будущим. Мне двадцать восемь, я даже не помню на кого училась и о чём мечтала в восемнадцать, когда заканчивала первый курс.

Завтра я решу, что делать с длиннющим остатком своей жизни.

Я хочу этого для себя, настоящего и правильного. Именно мне интересного будущего.

С Марком, детьми, сериалами, музыкой, домом и кучей странноватых родственников.

И без тупого распиаренного стресса.

Это так модно в наше время… уставать.

Модно говорить, как обожаешь сон и кровать, как вместо крови в твоих венах кофе с молоком, как много дел и мало сил, как ты стар в двадцать, как не видишь света белого и скоро умрёшь. Только сейчас я понимаю, что это не смешно и очень глупо.

Отписалась от всего во всех социальных сетях!

К чёрту!

 — А вот и вы, привет Мордоворот, — Марк ждёт нас у калитки, щенок бежит к нему виляя задом. — Как погуляли?

 — Хорошо, — улыбаюсь я и крепко обнимаю Марка. — Все спят?

 — Абсолютно! Мы свободны! Какие планы?

 — Ванна с солью? — спрашиваю у него, понимая, что согласится.

 — С превеликим удовольствием!

 — Ну вот и иди в свою ванну, а я пошла на чердак смотреть “Бруклин”!

Он хохочет, хватает меня поперёк живота и тащит на чердак, где у нас тайное место для сериалов и мини-холодильник с пивом.

“Бруклин” мы смотрим вместе, но помимо этого у каждого есть свой сериал, который личный и только для души.

 — А ванна-а-а, — воплю я, падая в кресло-мешок перед телевизором.

 — А ванна перед сном, какая там серия?

 — Нашёл у кого спросить! Я за сыром, тебе взять?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Эпилог четвёртый. Про чертей

Я наряжаю ёлку и понимаю, что достигла того момента в жизни, когда готова признать себя человеком. Вот прямо сейчас, стоя с игрушкой-шишкой в руке перед ёлкой, глядя на спящего в кресле Егора, который свернулся калачиком, будто кошка. Глядя на свернувшуюся рядом кошку, и тут же развалившегося пса. Глядя на мой дом, в котором подготовка к новому году вылилась не в сказку, а в бардак… я ощущаю себя человеком. Не женой, не мамой, не дочкой, не женщиной, не равной мужчине особью.

Смешно.

А ещё ощущаю себя восемнадцатилетней.

Марк заходит в гостиную и откидывая отросшие волосы со лба, изучает обстановку.

На нём джинсы и футболки с длинным рукавом, он сильно напоминает сейчас того мажора из моей волшебной сказки про любовь. Этот мажор чуть шире в плечах и чуть крепче, а ещё он только что помогал Максиму делать оладьи и потому его чёрная футболка присыпана мукой. Интересно, это добавляет мужикам брутальности?

 — Как тут дела?

 — Егор спит, — вздыхаю я, вешаю шишку и отхожу в сторону. — Ёлка уродливая такая, да?

 — Ага, — хором отвечают Марк, Макс и Соня, а потом смеются.

Только в фильмах ёлка главных героев похожа на сказочную, а в жизни это почти в восьмидесяти процентах из ста лысоватая штука в игрушках и дождике. До дети всё-таки в восторге, а мне нравится запах хвои.

 — Ну зато не жалко будет выкидывать!

 — Мы не выкинем, — бормочет Егор, который настроен решительно и собирается ёлку посадить в горшок вместо китайской розы, и оставить навсегда.

 — Ну что? Все спать?

Соня и Макс начинают выть, а я жму плечами.

 — Мне очень жаль… — не жаль. — Но уже поздно… — нормально. — И мы с папой тоже идём сейчас спать! — не спать.