Чётки

– Ты думаешь, что они заберут назад товар, который я уже распаковал? – с сомнением поинтересовался гость.

– Они не только без слов заберут обратно свой товар, но ещё и искренне посочувствуют, что не смогли тебе угодить. – спокойно разъяснил Игорь.

Когда, через десять минут, всё сказанное другом подтвердилось точь в точь, Наби лишь еле слышно прошептал:

– Дураки… Ей Богу, дураки…

После ужина, гость всё ещё никак не мог успокоиться, возбуждённо делясь своими мыслями с окружающими.

– Нет, вы только послушайте меня! Да ведь, они тут все ненормальные: я не понимаю – зачем покупать дорогую вещь, когда рядом точно такая же стоит гораздо дешевле?!

Все попытки хозяина дома просветить товарища и объяснить ему такие понятия, как «статус», «обязывающее положение», «разный достаток» и прочее, безуспешно разбивались о твёрдую и практичную голову бывшего советского «бизнесмена».

Перед самым отъездом, очередная «ознакомительная экскурсия» по продовольственному супермаркету, окончательно добила несчастного Наби. Узнав о том, что наисвежайшее парное мясо, пролежав на прилавке всего пару часов, автоматически переводится в «низший» разряд, с соответствующим значительным удешевлением, он окончательно махнёт рукой, воскликнув:

– Нет, честное слово: американцы глупые и наивные дети! Дураки, чего с них возьмёшь?..

И уже, выходя из магазина, наш «воротила» мечтательно закатит кверху свои красивые черные глаза и с досадой произнесёт:

– Эх, вот бы их к нам, на родину! Я бы живо правильному бизнесу научил…

Бусинка семьдесят шестая – Римские каникулы

С минским другом. Минск, 1981 г. Фото из архива автора.

Разговариваю по «скайпу» с приятелем, который отдыхает с женой в Италии.

Развалившись на широкой кровати у себя в номере и, поставив на грудь ноутбук, мой друг, заплетающимся пьяным языком, словно нехотя, излагает про достопримечательности Рима. Я понимаю: исколесив почти всю Европу вдоль и поперёк, он уже не испытывает того восторга, что охватывал и был так свойственен всем нам лет эдак тридцать тому назад, когда слово «заграница» в сознании советских людей вызывало трепет и благоговение. Тем не менее, от меня не ускользает его нарочитое равнодушие, которым он тщетно пытается скрыть свою радость. Меня это потихоньку начинает раздражать.

– Как, там, Сикстинская капелла?– интересуюсь я ради приличия.

– Ничего интересного… – зевая во весь рот, отмахивается товарищ.

– А как – собор Святого Петра?

– А-а… так: ничего особенного. – лениво машет он кистью. – Собор как собор, стоит себе, потихоньку…

– Ну, а как тебе Колизей?

– Гавно… – устало роняет друг, всем своим видом показывая, как ему всё это осточертело.

Меня уже трясёт и колбасит: чувствую, как начинаю скрежетать зубами. Однако, сохраняя благоразумие, всё же, выдавливаю:

– Как скоро вас ждать? Вы ведь, из Рима прямо домой?

– Нет, нам надо будет заехать ещё в Вену: я там, в одном месте, пообещал Наташеньку пивом угостить. – продолжает издеваться надо мной приятель.

– Ну, а оттуда, я надеюсь, домой? – сдерживаюсь я из последних сил.

– Нет, потом мы, наверное, заскочим по пути в Братиславу… – лениво протягивает приятель и слегка напрягается, пытаясь вспомнить – для чего им надо было туда заскочить.

– Ну, а там, как я догадываюсь, вы решили просто, попИсать после пивка, так?

Бусинка семьдесят седьмая – Учиться, учиться и учиться!

Иду по улице Декабристов в сторону Вознесенского проспекта.

Неожиданно, на моём пути возникает пожилая пара иностранцев – англичан.

– Excuse me («Извините» англ.) – обращается ко мне джентльмен в аккуратненьких таких очках и с седеющей благообразной бородкой, как у Чехова. И постукивая своими холеными пальцами по карте путеводителя, вопрошает:

– Nevsky?

Несмотря на то, что я тороплюсь, элементарная вежливость и ощущение некой сопричастности к Питеру, как к «культурной столице», заставляют меня замедлить свои шаги и остановиться. Безнадёжно и напрочь забыв некогда школьный английский, я с трудом пытаюсь вспомнить элементарное, и, не находя нужных слов, раскрываю свой рот и беззвучно вожу губами, словно рыба, выброшенная на берег.

Наконец, плюнув на всё, я – как Ильич – гордо вскинув руку вперёд («Верной дорогой идёте, товарищи!»), объясняю «камраду» по-нашенски, то есть по-русски:

– Сначала сюда! Потом (согнув в локте влево) – туда! А затем (вновь вернув руку в исходное положение) – туда! Ясно?

– Yes, yes! Thanks! («Да, да! Спасибо!») – искренно благодарит меня ошалевший иностранец.

А я вновь ускоряю свои шаги и, опустив низко голову, совестливо бормочу себе под нос в такт шагам:

– Надо учить английский! Надо учить английский! Надо учить английский!

Бусинка семьдесят восьмая – Версальские пассажи

Версаль, обзорная экскурсия. 2012 г. Фото автора.