Чётки

Ещё одним полноправным членом семьи, которого я успею полюбить, будет полугодовалый пёс Семён. Немецкая овчарка. Умница невероятная. Единственной хозяйкой признавал только Лену. С её рук он мог есть даже противный ему варёный лук. Потому, что всё свободное время Лена посвящала своему питомцу. Особо мне запомнилась прогулка. Стоило нам нажать на кнопку лифта, как Сёма заходил сбоку и смотрел – когда кабина достигнет нашего этажа и первым пристраивался к двери.

Больного тестя он побаивался: не решался переступать порога комнаты в его присутствии.

Однажды тесть уснул за телевизором. Мы шепнули Сёме: «Он спит, заходи». Осторожный пёс тихо подкрался к дивану, как человек, заглянул тестю в лицо и, убедившись, что мы не соврали, радостно бросился к нам.

И все же, по настоянию тестя, Сему пришлось отдать. Приехали с погранзаставы, предлагали деньги за пса.

– Ни за что! – заплакала тёща. – Пусть он знает, что мы не продаём его, а отдаём, защищать родину.

На прощанье Сёма всем подал лапу. И я ручаюсь, что глаза его в тот момент блестели от слез. Наконец, тесть тоже подошёл и, протянув ему руку, виновато промолвил: – Ну, ладно. Давай уж, попрощаемся.

И пёс… отвернулся.

Тесть постоял ещё некоторое время с протянутой рукой, а потом махнул:

– Ну и хер с тобой…

Все плакали.

Где-то в доме, покоится целая пачка благодарственных писем от пограничников.

Алёша

Своего сына я назову Алишером, чем кровно обижу своих новых родителей. Тем не менее, Елизавета Петровна постепенно отойдёт и привыкнет. Тесть же, ещё долго будет дуться на меня, не желая, смирится с состоявшимся фактом. Однако внуков он любил безумно.

Однажды, мне доведётся стать свидетелем милой картины. Осторожно, на цыпочках (дабы не разбудить своих малюток), я переступлю порог нашей комнаты, где застану склонившегося над детской кроваткой Михаила Ивановича.

Аккуратно взяв на руки хрупкий свёрток, дедушка нежно прижмёт трёхмесячного внука к груди, с любовью разглядывая сморщенное личико и, вероятно, пытаясь отыскать там знакомые ему черты. Наконец, склонившись к самому уху безмятежно посапывающего ребёнка, дед ласково прощебечет:

– Алёшка! Алёшенька, внучок! Ну, скажи: «А-гу».

Мне стоило немалых усилий, чтобы также бесшумно и незаметно выскользнуть из комнаты.

Бусинка сорок восьмая – Баня по-чёрному

Жителям деревни Велье (теперь уже несуществующей), что была расположена в живописнейшем месте, недалеко от маленького городка Андреаполь тверской области, на всю оставшуюся жизнь запомнится наш самый первый приезд, в конце 80-х годов прошлого века.

Тепло и просто, по-русски, без лишних эмоций и восторженных возгласов встретили они нашу семью.

Мне, привыкшему к городской жизни, с её бешеным ритмом и вечно спешащими и озабоченными только своими проблемами людьми, здешние жители показались настолько искренними и простыми, что с первых минут покорили меня, заставив проникнуться к ним уважением. Их жесты, разговор и вообще, все их поведение были настолько просты, что они совершенно естественно и органично вписывались в окружающий ландшафт, такой же чистый и проникновенный, поражающий своей девственностью и тихой торжественностью.

Правда, это не помешало мне заметить любопытство с их стороны, вызванное столь экзотическим и необычным для здешних мест явлением, каковою являлась моя особа. Вероятно, именно так смотрели индейцы Америки на неизвестно откуда взявшегося белого человека, впервые ступившего на их землю. Только на сей раз палитра цветов была прямо противоположна. Однако, следует отдать им должное, выглядело это не столь откровенно: сказывалась врождённая деревенская деликатность и тактичность.

Как и следовало ожидать, нашей семье было предоставлено почётное право – первыми помыться в деревенской бане. Так состоялось моё первое знакомство с баней «по-чёрному». Для тех, кто не знает, коротко отмечу только самое главное: в отличие от обычной бани здесь отсутствует дымоход.

Пройдя предбанник, я очутился в насквозь прокопчённом помещении. На плите возвышались два огромных бака ёмкостью примерно по сто литров каждый. Баки были пусты. Несколько в стороне, на длинной лавке, протянувшейся во всю длину одной из стен, покоились два пустых ведра.

«Ага, – быстро сообразил я своей узбекской головой – этими вёдрами я должен натаскать из речки, что расположена рядом с баней, воды и наполнить ею баки».

Опустившись на корточки, я открыл дверцу печки. Собрав обрывки бумаг, что лежали рядом, и, положив на них несколько щепочек, я, «ловким движением руки» чиркнул спичкой и поднёс её к импровизированному костру. Спичка мгновенно погасла. Я тут же зажёг новую, но как только сунул руку с горящей спичкой внутрь печи, как снова огонь потух. Когда коробок опустел почти наполовину, я слегка призадумался.