Чётки

Мы идём с приятелем, по улице Декабристов по направлению к Сенной площади. На дворе свирепствует суровая зима: трещат лютые крещенские морозы. Совершенно излишне говорить о том, какие чувства при этом испытывают два восточных фрукта.

Снег под ногами смачно хрустит. Леденящий холод так и норовит пробраться сквозь одежду к изнеженному южным солнцем телу. Морозный воздух сковывает дыхание и сводит скулы.

Натянув глубже шапки-ушанки и подняв повыше воротники, мы, молча, движемся к конечной цели, экономя физические ресурсы и стараясь как можно меньше говорить. У обоих, одна и та же мысль: поскорее добраться до метро и юркнуть в его тёплое чрево. И, хотя мы идём с приятелем, что называется, «плечом к плечу», тем не менее, Жоржик умудряется изредка и незаметно бросать на мою жалкую фигуру свои косые взгляды, полные иронии, усмешек и жалости одновременно.

– Какой ядрёный морозец, а?! – вроде бы, просто так обращает он моё внимание на естественный факт, заставляя меня ответить ему, а значит – предоставить свою пасть леденящей стуже.

– Ага! – быстро соглашаюсь я и, в следующую секунду, ещё глубже зарываюсь носом в шарф.

– Какая красота, а?! – продолжает восхищаться товарищ, толкая меня в бок. – Смотри: как кругом белым-бело!

Я начинаю заметно нервничать.

– Угу… угрюмо вынужден я подтвердить слова приятеля.

– А каково сейчас в лесу?! – не может угомониться Жора.

Я наивно полагаю, что на этот раз можно отмолчаться, а потому только коротко киваю головой.

– Нет, ты только представь себе эти ели и сосны, нарядно покрытые толстым слоем снега? Какая девственная красота стоит в лесу, а?!

– Да!! – раздражённо бросаю я в морозный воздух, чтобы вновь с головой уйти под шарф.

Между тем, искоса продолжая следить за моей реакцией, Жора продолжает живописать сказочную картину волшебного зимнего леса, и в конце восторженно выдаёт:

– А представь: встать бы сейчас на лыжи и пройтись эдак километров десять, а?!

– Да пошёл ты! – не выдерживаю, я наконец, с ужасом представив себе эту картину.

После чего, мой друг, не в силах более сдержаться, разряжается диким хохотом.

– Гад! – улыбаясь, коротко бросаю в его сторону, и мы энергично убыстряем свои шаги.

До метро остаётся совсем немного…

Отцы и дети

С Жорой мы знакомы уже давно. Нас сблизило многое: один и тот же возраст, одни и те же увлечения, очень похожее детство (хотя, мы жили и росли в совершенно разных городах Узбекистана), наконец, и то, что оба, волею судьбы оказались в России.

Единственное различие состоит в том, что Георгию Анатольевичу Павлову никак не удаётся совладать с ностальгией по прошлому, связанному с беззаботным детством, с озорной и весёлой молодостью, с той нелепой организацией системы оплаты труда в «советский» период, когда зарплата газоэлектросварщика, составляющая 200 рублей в месяц, позволяла ему совершенно спокойно находить «на стороне» ещё столько же за неделю, и ещё со многим тем, что сегодня безвозвратно сгинуло в прошлое. Вдобавок ко всему, родившись и прожив почти сорок лет в Узбекистане, он настолько глубоко впитал в себя культуру и психологию общения, свойственную коренным жителям Востока, что даже сегодня, прожив много лет в России, чувствует себя здесь, словно «не в своей тарелке», несмотря на то, что является русским.

В нем удивительным образом органично сочетаются восточное гостеприимство, и русская широта души, тонкий юмор и едкий сарказм; порою, он может выглядеть расчётливым и заботливым хозяином, а иногда – врождённая щедрость выплёскивается в этакую купеческую удаль, свойственную только русскому человеку. В такие минуты он не раздумывая может, в прямом и буквальном смысле, снять с себя последнюю рубаху и потратить последний рубль, не особо заботясь, при этом, о «завтрашнем дне». Правда, когда наступает «завтра», на него нельзя смотреть без сострадания. Но он никогда не сожалеет о случившемся, и никого не винит. Такая уж, у него натура и ничего с этим не поделаешь.

Самыми счастливыми являются те дни, когда у нас совпадают «выходные». Тогда мы навёрстываем упущенное, что называется «по полной программе», Для приличия, на стол расстилается дастархан (узбекская скатерть), на плите готовится плов (либо кабоб, лагман, манты), в холодильнике остужается водочка, ну а мы с Жоржем неторопливо нарезаем овощи, и заправляем салат, обмениваясь свежими впечатлениями и новостями, явно наслаждаясь предстоящим застольем.

В один из таких счастливых дней мы с сыном приехали к Жоре на дачу. Естественно, как и подобает такому случаю, Жора нас встретил «во всеоружии»: угли в мангале переливались гранатовым цветом, отменная свинина, насаженная на шампуры ждала – когда её уложат над углями, бутылка водки гордо возвышалась в центре стола. Рядом, на десертной тарелочке прозаично было нарезано несколько кружочков варёной колбасы. Мы с Жоржем, попросив моего сына – разлить «все, как полагается» и приготовить быстрый закусон, увлеклись процессом жарки шашлыка, предвкушая испить «по первой», дабы не нарушать сложившейся традиции.

– Все – готово – отвлёк нас от мангала голос сына.