Числа

Довольный, что развлек шефа, шофер засмеялся.

- Подъезжаем, - сказал он. - Вон тот поворот. Последний.

- Да, - сказал Степа. - Как это в песне - заезжайте за ворота и не бойтесь поворота…

- Как раньше пели! - пробормотал шофер. - Не то, что сейчас.

Почему так?

- У слов смысл изменился, - ответил Степа. - Они вроде те же самые, но значат теперь совсем другое. Петь их сложно стало. Если это не твой бизнес, конечно.

- Точно, Степан Аркадьевич, - вздохнул шофер, закручивая руль к цели, - совершенно точно говорите.

Когда машина поравнялась с будкой охраны у знакомых ворот, по радио тихо запел Гребенщиков:

Меня зовут семнадцатый Идам*.

Меня вы знаете сами по чаше с кровью, девяти ногам и скальпу с волоса-ами…

«*Персональное медитативное божество, визуализируемое буддийским практиком.»

Слова были мрачноватыми, и, как это частенько случалось у Гребенщикова, не до конца понятными, но появление числа «17» (тридцать четыре деленное на два) было превосходным знаком. Именно такого проблеска света и не хватало перед жутким испытанием впереди. Степа почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы.

«Спасибо, Боб, - подумал он. - Ты единственный не продался…»

Но на всякий случай он вылез из машины побыстрее - вслед за семнадцатью в песне мелькнула непонятная девятка, а это значило, что дальше могли пойти и другие числа.

43

Кабинет Сракандаева был просторной комнатой с плотно занавешенными окнами и огромным количеством изображений осла - можно было подумать, что это какое-то ослиное святилище. Особенно впечатляли натурализмом эстампы с ослом из мультфильма «Шрек» в разных фазах экстатического танца.

Слева от входной двери стоял рабочий стол с двумя мониторами и клавишной доской. На его краю белела плоская тарелка с горкой порошка, двумя бритвами и свернутой банкнотой в пятьсот евро. Между окнами помещалась этажерка с керамическими статуэтками, где тоже преобладали ослы (печальная очкастая обезьянка и похожий на Жириновского воробей были явно добавлены для плюрализма).

Справа от двери стоял мохнатый греческий диван. Напротив нависала бронеплита встроенного в стену сейфа - его дверь была приоткрыта, и за ней виднелась обивка из красного бархата, намекающая на богатство и тайну. Пол был покрыт ковром, рисунок на котором изображал золотых рыбок, плавающих среди темно-зеленых водорослей.

На краю ковра расплывалось темное пятно. В этом пятне, привалившись спиной к стене, сидел мертвый Сракандаев. Его мозги веером покрывали стену в полуметре над головой - словно кровавая блевотина, раскатанная ветром по дверце автомобиля. Труп был совершенно голым, если не считать белых чулочков и головной повязки с ушами, когда-то тоже белыми, а теперь набухшими кровью.

Глаза Сракандаева умудренно и таинственно смотрели на ковер, покрытый рваными ошметками красной резины. В метре от его подогнутой ноги стоял гипсовый бюст Путина. Рядом лежал стальной цилиндр стреляющей ручки. В воздухе пахло порохом, кровью, вечностью и свободой.

- Когда? - спросил Степа.

- Только что, - сказала заплаканная секретарша. - Пяти минут не прошло. Сейчас Лебедкин будет, я уже позвонила. Что вы так морщитесь?

- Да глаза щиплет. Где у вас туалет?

Когда Степа вышел из туалета, приемная кишела озабоченными людьми. С ними приехали похмельный Лебедкин и тот самый человек в форме войск связи, которого Степа видел в «Якитории» в день прощания с Мусой и Исой. Но теперь на нем были погоны полковника, и Лебедкин держался с ним очень предупредительно.

- Ничего не предвещало, - рассказывала секретарша. - Он был в отличном настроении - вышел из кабинета, велел полить цветы и предупредил, что сейчас приедет Степан Аркадьевич. Сказал взять пальто и немедленно провести его в кабинет, у них там какое-то срочное дело было. Потом закрыл дверь и стал готовиться к встрече. Минут через двадцать закричал: «Татьяна! Татьяна!» Потом раз пять прокричал как обычно. Кричал громко, я услышала через звукоизоляцию. А еще через несколько минут что-то хлопнуло…

- После того, как он закрылся в кабинете, кто-нибудь звонил? - спросил Лебедкин. - Я имею в виду, непосредственно перед тем, как крикнуть «Татьяна»?

Секретарша отрицательно покачала головой.

- Бля, прямо Маяковский, - мрачно сказал полковник сЪязи.

Степа сомнамбулически прошел в кабинет и встал в сторонке, наблюдая за суетящимися криминалистами. Один пинцетом собирал с ковра кусочки красной резины и укладывал их в прозрачный пакет. Другой фотографировал Сракандаева под разными углами, и вспышка каждый раз расцвечивала пятно на стене тошнотворными мокрыми бликами. Третий рылся в сейфе, иногда поворачиваясь, чтобы показать остальным находки - пакетики белого порошка, плотные пачки евробанкнот, несколько пар разноцветных ушей на эластичных повязках.