Числа. Трилогия (сборник)

Вот теперь, когда мы оказались в ее комнате, понт с нее маленько слетел. Собственно, было видно, что она нервничает, а значит, тот фасад, которым она ко мне повернулась в парке, был всего лишь фасадом. А на деле она трусит не меньше любой другой. Мы просидели в молчании целую вечность, а потом она поставила какую-то музыку и пошла раздобыть еды, а я осталась одна.

Сидела, осматривалась. Клевая комната. Кроме всех этих плакатов, был там настоящий туалетный столик с косметикой и коробочками для всяких побрякушек, а еще – куча фотографий в рамочках: родственники, домашние животные. На парочке фотографий Бритни была с мальчишкой, явно младше ее, – на одной у него были густые кудряшки, а на другой он сфотографирован совсем лысым, только улыбка осталась той же, от уха до уха. Выходит, у нее где-то есть еще и брат?

После нескольких дней на свежем воздухе в комнате с центральным отоплением оказалось нечем дышать. Я начала потеть и сообразила, что несет от меня будь здоров. Сняла зеленую куртку, но сильно уютнее не стало. Стянула «кенгурушку», положила ее на куртку сверху. Теперь они лежали одинокой кучкой на ковре – то еще безобразие. Грязнущие – будьте-нате; впрочем (я посмотрела вниз), джинсы и кроссовки не лучше. Нельзя сказать, чтобы в комнате у Бритни было так уж чисто, но я все равно почувствовала себя не на месте, как кусок дерьма на ковре.

Бритни вернулась с большой пиццей на тарелке, бутылкой кока-колы и стаканами. Запах пищи одновременно пробудил и голод, и тошноту. Она протянула мне тарелку:

– Простая, только сыр и помидоры, ничего?

– Да нормально.

Я взяла кусок, все еще не решив, стоит мне есть или нет. Бритни уже жевала, поглядывая на меня и в то же время стараясь не поглядывать. Я откусила маленький кусочек, медленно разжевала, проглотила. Вроде ничего, скользнул в желудок, да там и остался, тогда я доела свой ломоть и потянулась за вторым. Так мы и сидели, жевали и пили. Просто сюр какой-то. Вроде бы подростки как подростки – сидят у себя в комнате, лопают пиццу, запивают кока-колой. Вот только мы не хихикали, не болтали про мальчишек и про косметику. Мы сидели, остро ощущая установившееся молчание, подыскивая, что бы сказать.

Где-то на самом донышке моих мыслей оставался страх, что все это может быть западней. И тогда я спросила ее напрямик:

– Зачем ты это делаешь? С какой радости мне помогаешь?

Она положила свой кусок на тарелку:

– Так я в жизни не общалась со знаменитостями. Ну, если не считать этой актрисы из «Истэндерс», которая пару лет назад приезжала зажигать рождественскую елку; только она стерва.

– Знаменитость? – повторила я. – Ты это о чем?

– Ну, может, ты не знаменитость. Но про тебя все знают. Весь город только о тебе и говорит. Да и вся страна. В Интернете о тебе ходят всякие сплетни, вывешивают фотографии, рассказывают, что якобы видели тебя в наших краях, кстати, довольно многие. Вот я и подумала, что ты, наверное, тут объявишься. «Главный свидетель» – вот кто ты такая.

– Я обычная девчонка. Я ничего не сделала.

– Да, но они-то этого не знают, верно? Может, ты ничего и не сделала, зато что-то видела. Можешь выступить свидетелем. – Бритни откусила еще кусок пиццы. – А ты действительно что-то видела?

Я вернулась мыслями в тот день. Сейчас казалось, это было год назад. До того, как мы угоняли машины, часами шли по бездорожью, спали в лесу, до того, как отыскали этот коровник…

– Эй, ты чего? У тебя лицо стало странного цвета.

Похоже, тепло, пища и усталость сделали свое дело: комната поплыла у меня перед глазами.

– Голова закружилась.

Бритни вскочила с кровати, взяла мою тарелку.

– Давай приляг. Сейчас пройдет.

Я легла, но стало только хуже. Я не успела встать и дойти до туалета – меня вырвало пиццей и кока-колой, прямо на ее пушистое черное покрывало. Она пришла в ужас – я, честно говоря, тоже. Она проявила ко мне доброту, которой я ну никак не ждала, а я взяла и перепачкала ей комнату. Я села.

– Прости. Прости, пожалуйста, – пробормотала я. Блин, понятно, почему меня никогда никуда не приглашают.

– Да ничего, сейчас разберемся. – Бритни выскочила из комнаты, я же встала и распахнула окно, чтобы выветрился запах. Прислонилась к оконной раме, втянула студеный ночной воздух. Бритни вернулась с ведром и тряпкой, я забрала у нее тряпку, намочила и стала вытирать блевотину с искусственного меха. Безнадежное занятие.

– Слушай, давай ты сходишь в душ, а я пока тут приберу. Насчет шума не заморачивайся, мама решит, это я моюсь.

Она показала мне, где у них ванна, пустила воду.

– Погоди, сейчас принесу тебе что-нибудь чистое. – Она исчезла и скоро вернулась со стопкой чистых, проглаженных шмоток, а еще с большим пухлым полотенцем. – Только давай недолго. Мамина передача закончится через десять минут.