Числа. Время бежать

И вот так, не без запинок, мы выбрались из города, время от времени останавливаясь, чтобы свериться с картой, иногда сбиваясь с пути и возвращаясь назад. А я все прислушивалась, не взвоет ли сирена, смотрела в зеркало, не появится ли сзади «хвост». В какой-то момент я определила по карте наше положение и потом держала на ней палец, отслеживая, куда мы едем.

В Бэзингстоке мы съехали с кольцевой и встали на тихой улочке. Жук вышел отлить, а потом мы устроили в машине небольшое пиршество: бутерброды, чипсы, кока-кола.

— Машину, пожалуй, пора бросать. Слишком заметная, ее уже небось только ленивый не ищет, — сказал Жучила с набитым ртом, из которого разлетались крошки от чипсов.

Мне стало жалко:

— А мне она нравится.

— Знаю, но, если мы ее не сменим, не сегодня завтра нас поймают. Давай-ка найдем какое тихое место, соснем, потом, рано утром, угоним другую. Я выдохся.

Мы немножко поездили по округе, потом отыскали тихий проселок, где не было фонарей. Встали в какой-то тупичок, заглушились, погасили фары. Было темно, как в гробу, жутковато.

— Мне не по себе, Жучила. Больно темно. Давай найдем место, где есть фонари. А тут какая-то жуть.

— Нельзя, чел. При свете нас засекут. Ахнуть не успеешь. Ты закрой глаза, тогда не будет никакой разницы. Полезай-ка назад, ложись, ты там поместишься.

— А ты?

— А я тут подремлю. — Его длинные ноги едва помещались под рулем, голова упиралась в потолок.

— Мне и тут нормально, я откину сиденье. А ты лезь назад, там посвободнее.

На галантного рыцаря он не тянет. Сразу же согласился и перелез назад. Протянул руку, пошарил в багажнике, передал мне одеяло.

Я завернулась, повозилась, пытаясь устроиться. Закрыла глаза, но перед ними все мелькали телевизионные кадры: пустота там, где раньше на колесе была та кабинка, обрывки голубой куртки, разодранная плетеная сумка. Я снова увидела очередь, обращенные ко мне лица. Открыла глаза, но это не помогло: не на чем было сосредоточиться, только непроглядная тьма. Такая непроглядная, что в ней могло таиться что угодно. Какой-нибудь громила с ножом метрах в двух от машины (мы его и не увидим, пока он не шагнет вперед, не прижмется лицом и руками к стеклу — морду от этого перекосит) не распахнет дверцу и…

— Жук, ты спишь?

— Нет. — Я слышала, как он ворочается. — Устал как собака, а заснуть не могу. Мозги не отключаются, будто нюхнул чего.

— Мне страшно. Мне здесь не нравится.

Я почувствовала, как он протянул сзади руку, похлопал меня по плечу. Я выпростала из одеяла ладонь, переплела пальцы с его пальцами. Ладонь у него была в два раза больше моей — длинные фаланги, узловатые суставы. Он ласково погладил мне кожу большим пальцем, будто успокаивая без слов. Я, похоже, отрубилась, потому что следующее, что я помню — машину заливает серо-серебристый свет, окна запотели, а Жук забирается на водительское сиденье.

— Пора, Джем. Найдем тачку покруче и двинем дальше, пока никто не проснулся.

Он развернулся, и мы покатили обратно в сонные пригороды. Внезапно Жук ударил по тормозам, меня швырнуло вперед. Дорогу прямо перед нами перебегала лисица, здоровенная, зараза. Она скрылась за изгородью, и Жук осклабился:

— Рад, что не сбил подлюку. Он — как мы с тобой, Джем. Воришка вышел на дело с утра пораньше. Респект, мистер Лис.

Мы поехали дальше и скоро оказались на тихих пригородных улочках, заставленных машинами. Рань была жуткая, но у Жука сна не было ни в одном глазу, он так и зыркал по рядам машин, высматривая подходящую. Через некоторое время остановился и указал на другую сторону улицы, где стоял здоровенный пикап.

— Берем вот эту, Джем. Распихай шмотье по сумкам. Давай быстро и без шума.

Он прижал костлявый указательный палец к губам и подмигнул. Ему все это явно нравилось.

13

— Подожди, пойду осмотрюсь.

Жук вылез из машины и перебежал через улицу. Быстренько обошел пикап по кругу и вернулся.

— Подходит. Никаких секреток и блокираторов. Забирай вещи, одеяла и все остальное.

— Подожди секунду.

Я открыла бардачок и вытащила одно из писем, адресованных мистеру Маккалти. Поискала ручку, нашла огрызок карандаша. Написала на уголке, так мелко, как смогла: «Все кончится 25122023». Держи подарочек на прощанье, козел бессердечный.

— Ты чего там возишься? — прошипел Жук. — Надо сматывать, а то народ начнет просыпаться! Давай!

Я бросила письмо на пол, собрала пожитки и вылезла из машины. Жук уже возился у водительской двери новой тачки, ковырял какой-то фиговиной в замке. Тот щелкнул, Жук залез внутрь и открыл мне пассажирскую дверь. Я забросила вещи на заднее сиденье, быстренько села и, стараясь не шуметь, захлопнула дверь. Жук копался под рулевой колонкой; скоро двигатель заработал, и мы двинулись, плавно скользя по спящим улицам, без шума, без задержек.

Выбирались мы из Бэзингстока целую вечность. Просто кошмарный город: улицы там специально проложены так, чтобы вы застряли навеки. Мы минут двадцать мотались кругами, как идиоты, пока я наконец не углядела указателя на Эндовер — я видела его на карте, это был следующий городок к западу. Мы рванули туда, Жук облегченно вздохнул.