Числа. Время бежать

— Вот и хорошо. Ладно, собирай вещи. Саймон… проводи нашу гостью…

— Джем, — быстро вставил Саймон.

— Проводи Джем в ризницу, а я побеседую с полицейскими, попрошу их снять осаду. Пора открывать храм, прихожане снаружи заждались начала службы.

Он торопливо зашагал к главному входу: ему не терпелось ввести день в нормальную колею.

Саймон отвел меня в боковую комнатку. Там стояли стол и несколько стульев, а еще большая вешалка, на которой висели накидки и еще какие-то шмотки.

— Положи свои вещи здесь. — После обыска он явно стеснялся посмотреть мне в глаза. — Знаешь, поставлю-ка я чайник. Молока, боюсь, у нас нет, но черный кофе или обычный чай я могу приготовить. Сейчас, только воды принесу.

Он скрылся в туалете, но дверь за собой не закрыл. Вода текла довольно долго, и я слышала, как он намыливает руки; только потом по звуку стало ясно, что он наполняет чайник. Я прекрасно понимала, что после ночевок черт-те где об меня запросто можно перепачкаться, но что-то подсказывало, что смывает он не только землю и травинки.

Вернувшись, он одарил меня широкой улыбкой:

— Так-то лучше. Тебе чаю или кофе?

30

— Говорить с ними я буду только при одном условии: пусть отпустят Жука, в смысле, моего друга. Я должна с ним повидаться. Он ни в чем не виноват. Если его отпустят, я буду говорить. Так им и передайте.

Настоятель выдохнул, словно пар выпустил из паровоза.

— Неужели так необходимо устраивать всю эту волокиту? Ваше положение, юная леди, весьма серьезно. Но если вы ни в чем не виноваты и вам нечего скрывать, почему не переговорить с полицейскими? Ничего с вами не будет, если вы скажете им правду.

Я фыркнула:

— Ага, конечно.

У настоятеля раздулись ноздри:

— Ваша позиция мне не по душе. Случилась страшная трагедия. Погибли ни в чем не повинные люди. Необходимо выяснить правду. Найти виновных. Тут не до шуток.

— А я и не шучу, — ответила я. — И все равно — говорить с ними не буду. Я им не верю. Да и с чего бы? Они арестовали моего друга.

— Он был под подозрением, — проговорил настоятель: губы его двигались очень медленно — так говорят с совсем маленькими детьми или с иностранцами. — Понятно, что его арестовали. Но если он ни в чем не виноват, если станет говорить правду, его отпустят. Бывает… — Голос его смягчился. — Бывает, нам кажется, что мы прекрасно знаем человека, а на деле это не так. Возможно, твой… твой друг не все тебе рассказал. И ты оказалась втянутой в историю, в которой ничего не понимаешь.

— Нет! — крикнула я так, что эхо заметалось по всей комнате. — Ничего подобного! Вы такой же, как все. Вы подтасовываете, вы пытаетесь приписать ему неизвестно что! Это не он сбежал от «Лондонского глаза». Это я.

Теперь оба они смотрели на меня в упор:

— Продолжай.

— Я ничего не делала. Просто знала, что в тот день что-то должно случиться. Поняла, что сразу многие люди погибнут.

— Откуда ты это знала?

Он явно думал, что я сейчас скажу: это я все устроила. Я подложила бомбу.

— Я смотрю на людей и вижу, в какой день они умрут.

Они быстро переглянулись.

— Вот и вам я могу обоим сказать, когда, когда для вас все кончится, только не скажу. Я никому не говорю, ни к чему это. А тогда я увидела, что многим людям суждено умереть в один и тот же день, в тот самый день, — и перепугалась. Не хотела оказаться в их числе. Вот мы и сбежали.

— Как это ты «видишь» день смерти?

— Смотрю на человека и вижу число. Оно будто бы внутри и снаружи моей головы одновременно. И это число — дата.

— А откуда ты знаешь, что именно значат эти числа?

— Я видела достаточно смертей. Так что знаю. В любом случае тогда, с «Лондонским глазом», я же не ошиблась, верно? И правильно сделала, что сбежала.

Они переглянулись.

— А почему ты не пошла в полицию, не рассказала?

— А вы как думаете, почему? Все вот так просто, да? Сказал правду — и все стало хорошо. Может, у вас тут так оно и есть, но там, где я живу, все, по-другому. Там видят черного подростка с деньгами в кармане — и он сразу наркоторговец. Видят парня с девчонкой, которые просто тусуются или общаются, — и они сразу карманники. Если им нужно найти преступника, уж они его найдут, кого-нибудь подозрительного, подходящего, а виноват он или нет — дело десятое. Там правда и ложь — всё перемешано. Мне бы никто не поверил.

— Это безусловно… неожиданное признание. — Настоятель осторожно подбирал слова. — То, что ты нам сказала. Но если ты в этом уверена, ты так и должна им сказать. Они проведут экспертизу и с тебя снимут все подозрения: например, проверят твою одежду на следы взрывчатого вещества.

— Да уж найдут, не сомневайтесь.

Пришла его очередь разозлиться.

— Нет! — крикнул он, врезав кулаком по двери. — В этой стране все совсем не так устроено. Существует следствие, свидетельства, обоснования. Ты должна доверять системе. На то у нас и цивилизованная страна.