Числа

- Вам водки, - сказал Степа, поднялся и снял с крючка портфель. - Сейчас… Вот, пожалуйста.

- Спасибо, - сказал попутчик. - Очень кстати. А то меня, если честно признаться, еще и плющит. А от этого ночью только водка помогает…

Степу настигло омерзительнейшее озарение. Как он только не понял раньше? Попутчик наверняка нес всю эту пургу, лежа на двадцать девятом месте. Ведь двадцать восьмое было у него самого! Тогда, конечно, тогда чего удивляться… Полной уверенности, правда, не было - номеров он не проверял. Но интуиция подсказывала, что все именно так. Степа незаметно вынул из портфеля лингам и положил его рядом с собой, прикрыв одеялом.

«Бросится - застрелю», - подумал он.

Отвинтив пробку, попутчик налил себе полстакана, выпил и виновато посмотрел на Степу.

- Плющит, - жалобно повторил он непонятное слово. - А сами?

- Благодарствуйте, - ответил Степа. - Я бы отдохнул.

Получив бутылку, попутчик забыл о теологических вопросах. Опять раздалось кваканье музыки в наушниках, а через короткое время - бульканье. Степа несколько успокоился. Попутчик слушал музыку так громко, что можно было узнать песню - «Besa me Mucho». Она показалась Степе малоросской жалобой на мучающих душу чертей - в пору было начать подвывать. Отвернувшись к стене, он стал думать, как опасно теперь ездить по железным дорогам и какие жуткие люди рыщут в потемках за границей обеспеченного мира. Потом он снова заснул. Сквозь сон до него доносилось тихое бормотание, словно попутчик шепотом начитывал однообразные стихи на незнакомом языке.

Когда он проснулся, было уже утро. Попутчик стоял у двери, одетый, с сумкой на плече. Выглядел он на удивление свежим.

- Мне сходить, - сказал он. - Спасибо, вчера очень выручили. Вы по-настоящему добрый и сострадательный человек. А это важнее любых умствований.

- Храни вас Господь, - ответил Степа.

- Я только одну вещь хотел добавить. Мне не хотелось бы оставить у вас ощущение, что я метафизический пессимист. Совсем нет! Абрахамические религии уходят, это верно, хотя ислам еще долго будет сотрясать наш мир. Но трагедии в этом нет, потому что следом придет новый мессия. И это, попомните мои слова, будет будда Майтрея!

- Придет Христос, придет и Антихрист, - угрюмо повторил Степа слышанную недавно по телевизору фразу.

- Вот вы как… Ну извините, не хотел обидеть, - сказал попутчик и посмотрел куда-то в район Степиного живота.

Степа вдруг понял, что так и держит под рукой красный лингам - понял по лицу попутчика.

- Возможно, в чем-то ошибаюсь я, в чем-то вы, - сказал тот, внимательно глядя на расписной протуберанец, торчащий из-под Степиной ладони. - Но мне кажется, что мы, люди духа, своими поисками истины не только искупаем ошибки друг друга, но и создаем ту сумму добра, которая, хочется верить, перевесит в конечном счете всю мерзость современного человечества…

Попутчик сделал странный жест - на секунду скрестил перед лицом руки, щелкнув при этом пальцами, словно подзывал двух официантов, стоявших у него за спиной.

- Пускай же все мысли в потоке вашего сознания и все иллюзорные материальные объекты вокруг вас приносят живым существам только радость и оберегают их от зла! - сказал он. - Ом свабхава шудхо сарва дхарма свабхава шудхо хан! Пожелайте мне того же. Еще раз спасибо, и прощайте.

Степа ничего не сказал, только закрыл глаза. Когда дверь за попутчиком захлопнулась, он некоторое время урчал и взвизгивал, дожидаясь, пока утихнет чувство позора.

Утихло оно быстро - сказался многолетний опыт бизнеса. Степа положил лингам в портфель, лег на бок и провалился в беспорядочный железнодорожный сон, куски которого налезали друг на друга.

Сначала приснилось, что он, в акваланге и резиновом костюме для подводного плавания, висит под водой в клетке вроде тех, в которых кинооператоры прячутся от акул. Вокруг клетки плавала золотая рыбка из «Якитории», только во сне она была размером с хорошую касатку. Степа знал, что клетка защищает его не столько прутьями, сколько цифрами «34», нарисованными флуоресцентной краской на табличках, висящих по ее бокам.

Глаза золотой рыбки, огромные, как тарелки из оркестра судьбы, иногда оказывались возле Степиного лица, и тогда ему становилось страшно, потому что рыбка была сильно возбуждена.

- Не, брат, - говорила она, - если бы я знала, ни за что на свете не вписалась бы.

- Извини, пожалуйста, - уговаривал Степа. - Я и сам не знал. Ведь кончилось хорошо?

- Хорошо? А вот это ты видел? - Золотая рыбка скосила глаз в сторону дергающегося грудного плавника. - Думаешь, это я им шевелю? Это он сам!

- Извини, - повторил Степа. Больше ему нечего было ответить.

- За тобой должок. Понял, нет? - сказала рыбка голосом джедая Лебедкина, развернулась и уплыла в синие глубины.