Число начала

Мы вышли в коридор, оставив чокнутого одного в палате, и подошли к окнам на противоположной стене коридора, чтобы Эдуард не слышал ни слова из нашего разговора.

— Катрина, — начал я, — это тот момент. Если ты шагнешь в это неведомое пространство, там ты окажешься перед выбором, который изменит всё. Ты должна сделать правильный выбор.

— Правильный, это тот, который хорош для тебя? — иронично констатировала Катрина.

— Нет, это тот, что спасет тебя. Этот выбор спасет и меня. Если ты не пойдешь за мной к жизни, то мне придется пойти за тобой во мрак, и непременно там пропасть.

— Я не могу все бросить ради тебя, Марк.

— Сделай это не ради меня.

Моя просьба разбилась о молчание наемницы.

— Ты раньше говорила, что открытие не может помочь лично тебе, потому что твое желание невыполнимо. Но ты не знаешь, что станет возможно, когда ты воспользуешься Ключом. Это станет известно только там, куда ты попадешь. Скажи вслух, что это за желание? Разве это не то, о чем прошу я?

— Забудь о том, чего мы желаем. Слишком поздно. Сегодня день, когда будет вершиться судьба мира по законам лордоков. Наши желания лишь прах.

— Они не прах, пока ты не обратишь их в прах. Разве тебе никогда не хотелось увидеть солнце? Мочь пройти под его золотистыми лучами? — я коснулся ее тонкого запястья, где должен был стучать пульс. Под моими пальцами ничего не билось. Ее сердце действительно спало. — Неужели тебе не хочется, чтобы твое сердце забилось? Чтобы эти пальчики стали теплыми?

— Прошу, перестань. Это слишком жестоко. Я прекрасно знаю, чего лишена, — она посмотрела в окно. — Разве ты не видишь, что если бы это решение мне давалось легко, то я бы даже не стала слушать тебя. Если бы я хоть немного не хотела стать смертной, я бы не позволила тебе говорить об этом, — глаза наемницы наполнились отсветом волнительных для нее колебаний и сомнений, а мертвенно бездвижное лицо красиво исказила боль. — Более двухсотсемидесяти лет я жила так, как живу и по сей день, сознавая изуверство своего существования по отношению к другим, и все же ничего не меняя. А теперь ты просишь меня стать такой же другой. А если стану? Что тогда?

— Приглашу тебя увидеть рассвет, покажу закат.

— А если я откажусь?

— Тогда ты разобьешь мне сердце. Ни больше, ни меньше.

Мы замолчали, глядя друг на друга.

— Мне жутко совестно, что я влюбился в тебя после смерти своей девушки, но… я ничего не могу поделать. Сердцу не прикажешь. Я хочу, чтобы мы были вместе. Я в любом случае буду рядом с тобой, — совершенно серьезно сказал я. — И не потому, что у меня больше никого нет. А потому что будь у меня хоть тысяча близких людей, мне была бы нужна только ты, — я наклонился и медленно поцеловал ее.

Это был недолгий поцелуй, но он много значил.

Как и я, Катрина невольно закрыла глаза. Ее кожа и губы были так нежны и пылали ледяной страстью, от которой все внутри меня сжалось, как только я коснулся наемницы. Когда это мгновение, показавшееся вечностью закончилось, я с нежным трепетом заглянул в ее глаза:

— Я пойду за тобой, даже если мне придется стать таким же, как и ты. Но я не отпущу тебя, пока жив. Или ты спасешься, став смертной, той, кто больше не бежит от креста, или мы оба погибнем во мраке.

Катрина замерла и вгляделась в меня, словно внезапно увидев во мне что-то прежде неизвестное ей. А потом она вспомнила про камень:

— Время, Марк!

Я достал из кармана сотовый:

— Двенадцать тринадцать.

— Нельзя больше терять ни секунды. Мы должны поторопиться. Меня не покидает предчувствие угрозы.

— Это связанно с грузовиком, о котором говорил санитар?

— Не знаю.

Мы вернулись в палату. Эдуард очень обрадовался возвращению Катрины, а на меня посмотрел с презрением. Он подсказывал Катрине как нужно стать и какой стороной к луне повернуть камень. Она велела молчать сумасшедшему, который уже начинал мешать своими суетливыми попытками помочь.

Свет луны прошел сквозь камень. Все повторилось в точности. Комната дрогнула, и мое сознание начало растворяться в пространстве. Держа пронизанный светом камень двумя пальцами, Катрина медленно направилась к двери, в которую мы вошли полминуты назад, превратившейся теперь в стеклянную, а лечебница вновь почти вся целиком уместилась в собственном преломленном отражении на стене.

Катрина коснулась ладонью полупрозрачной поверхности двери, затем повернула ручку и отворила дверь. У меня все поплыло перед глазами, барабанные перепонки напряглись от давления неразличимого шума. Навалился лютый холод. Абсолютную, всепоглощающую и бескрайнюю темноту в открывшемся проходе прорезали стремительные, режущие глаза вспышки. Но это был не свет. Что-то совсем другое.

Катрина без промедлений и колебаний шагнула за пределы знакомого нам мира. Со странным звуком дверь за ней сразу же закрылась и из стеклянной превратилась обратно в непрозрачную крашенную дверь палаты. Переломивший комнату на множество осколков свет пропал, и мое сознание начало возвращаться ко мне. Остался лишь необъяснимый холод.