Число сочетаний

– Да глупо, все очень глупо, особенно сейчас, когда оглядываешься назад. Я и сам не понимаю, как это получилось – кругом все миллионеры, один я нищий. Я и не представлял размаха наступившего капитализма в отдельно взятом городе Москва вместе с Московской областью. Ты посмотри журнал «Недвижимость» – там предложения на 100 страниц мелкими картинками от миллиона долларов и выше, и так каждую неделю! Такое ощущение, что бедных здесь уже меньше, чем богатых. Понимаешь, тогда, в начале перестройки, я и представить себе не мог, что можно так воровать – ведь масштабы потрясают! Что можно не платить зарплату врачам и учителям, что можно не платить рабочим, а самим ездить на «мерсах» и покупать виллы в Испании? В общем, остается воскликнуть, как чеховскому дяде Ване: «Зачем я не крал?!» И ты тоже будешь меня упрекать? А сейчас уже поздно, все разобрано, поделено, присвоено. И все кругом мнят себя порядочными, деловыми, им положено… Ну, почему, почему не я? Вот мы смеемся над Анькой, над ее идеализацией прошлого, а, в сущности, чем я отличаюсь от нее? Да в чем-то она права… «Унесенные ветром», да и только. Дети развитого социализма, начитались книжек и всему поверили… Ну да ладно, не стоит в жаркий летний день обсуждать судьбу Отечества и моего потерянного поколения. Если ты сможешь мне помочь c цветами, я все же попробую – у моей коллеги по работе брат открывает цветочный магазин, здесь недалеко, в Бронницах. Она в курсе, что у нас родственники в Голландии, сама предложила поучаствовать.

– Борька, с тобой все ясно! Скажи еще, что это не то, что я думаю!

– Леш, но это действительно не то, ты так говоришь, потому что Татьяну не знаешь. В общем, договорились. И телефон этот берлинский ты мне оставь. Хотя, честно говоря, я и сам не знаю, что буду делать, если найду ее. Но в последнее время все чаще и чаще думаю о ней. Она мне снится. А все остальное…Ты знаешь, я не самый примерный муж, но все мои похождения какие-то … ненастоящие. Все как-то мимо души. И Анька это чувствует, потому и не ревнует всерьез. Или мне только так кажется?

– Хорошо, договорились. Смотри, наши вернулись с купания. Да и твоя свояченица, оказывается, приехала. Пойду, поздороваюсь, расцелую красавицу – по сравнению с моей половиной она просто топ-модель!

Борис остался на веранде. Похоже, Леша совершенно не верит в его деловые качества. Но что-то же надо делать?! Дети растут, денег надо все больше. А потом надо будет еще больше… И пока все складывается так, что вряд ли он сможет их заработать в достаточном количестве. Выходит, права была Марина.

… Осенью, после возвращения из Крыма, в Москве он увидел совсем другую Марину. Там, на море, они были свободны от сети отношений ближнего круга, которая накрыла их по возвращении домой. Да и не только ближнего – в московской толпе легко потеряться. Борис, конечно, выделялся на общем фоне: довольно высокий, спортивный, удивительно хорошо сложенный для своих лет (спасибо плаванию, обычно в этом возрасте мальчишки еще довольно угловатые), в джинсах «levis» и кожаной куртке, привезенной ему отцом из Алжира, где тот работал по контракту. Да и учился он в 444-ой школе, которая в те времена уступала, быть может, только знаменитой 2-ой. Но Марина…

Она принадлежала к более чем труднодоступной в те времена богемной среде. Отец Марины был музыкантом, работал в театре «Ромен». Несмотря на свои цыганские корни, он был родом из Эстонии, и ее мама, эстонка по национальности, работала переводчицей в журнале «Дружба народов». Хотя отец был настроен против артистической карьеры дочери, Марина занималась танцами и верховой ездой, кроме того, училась в немецкой спецшколе, играла в теннис. На первом свидании она появилась в длинном черном пальто с капюшоном, которое распахивалось при каждом шаге, открывая почти безупречные ноги и красную кожаную мини-юбку. Сумка на узком ремешке слегка покачивалась в такт шагам, отросшие с лета волосы Марины были пострижены «каре», и вся она была красива какой-то иноземной красотой.

Борис окончательно потерял голову. Он ревновал ее ко всему миру, он жил от встречи до встречи с любимой, как во сне. Он провожал ее на ипподром, на танцы, играл с ней в теннис – словом, пытался заполнить собой все ее свободное время, всю доступную ему часть ее жизни. Но все равно, оставалась еще и недоступная: Марина, верная голосу цыганской крови, чувствовала себя свободной, хотя Борька и был ее первой любовью.

Казавшаяся раньше бесконечной московская зима пролетела незаметно. То, что при таких обстоятельствах ему удалось прилично окончить школу и поступить в институт, Борькины родители считали чудом. Не малую роль в этом сыграл страх попасть в армию и потерять возможность встречаться с Мариной. Лето влюбленные провели врозь: у Бориса были сплошные экзамены, Марина ездила в Германию – отец взял ее с собой на гастроли. А осенью Марина заявила, что после окончания школы собирается замуж.

…Они сидели в кафе «Огни Москвы», внизу шумел город, но Борьке казалось, что жизнь остановилась навсегда.