Число зверя

Бросив быстрый взгляд на великолепные фрески цилиндрического свода, красоту которых скрывало освещение, Пауль медленно прошел по нефу и повернул наконец налево, к капелле Сан-Игнасио. Там покоился прах Игнатия Лойолы, основателя Общества Иисуса. Над его могилой, освещенный несколькими рядами свечей, поднимался огромный алтарь, один из самых великолепных, которые знал Пауль. Центр, окруженный украшенными золотом колоннами из лазурита, образовывала серебряная статуя основателя ордена. К сожалению, это была только копия – оригинал Папа Пий VI приказал расплавить, чтобы выплатить репарации Наполеону I. Пауль преклонил колени перед алтарем и тут же позабыл о сверкающем золоте, серебре и ляпис-лазури. Он пристально смотрел в лицо статуи Игнатия, и в мерцающем свете свечей оно казалось живым, а глаза как будто щурились на него и спрашивали, что его тревожит.

Пауль вспомнил о тернистом пути, которым следовал Игнатий Лойола, и понимание серьезности испытаний, выпавших на долю первого иезуита, придало ему сил. Потомок баскского дворянского рода вел мирскую жизнь, был расположен к радостям любви и стал солдатом, надеясь обрести счастье. Было ли это насмешкой судьбы, когда пушечное ядро, нанесшее ему тяжелое ранение в 1521 году при защите Памплоны от французов, стало краеугольным камнем его внутреннего преображения?

Впрочем, Игнатий, восторженный поклонник рыцарских романов, лежа на больничной койке, потянулся не к легкому чтиву, чтобы убить время, а к трудам по теологии. Наверное, такое поведение следовало объяснить божественным вмешательством. А впрочем, подумал Пауль, возможно, ему просто надоело читать рыцарские романы. Вероятность этого также не исключала вмешательства Бога. Разве исповедимы пути Господни? Как бы там ни было, благодаря чтению Игнатий изменился и в монастыре Монтсеррат около Барселоны исповедался о до сих пор безбожной жизни – по легенде, исповедь эта заняла у него целых три дня. В монастырь он входил солдатом, а когда вышел оттуда, был безоружен и собирался жить целый год как отшельник в сыром гроте, замаливая свои прегрешения. В это время тяжелых испытаний, которым он сам себя подверг, Игнатий очистился перед Богом. Он записывал свои экзерсисы, те духовные упражнения, которые до сегодняшнего дня оставались обязательными для иезуитов, и в результате ему открылось, что он должен посвятить оставшуюся жизнь преумножению славы Божией. «Ad maiorem Dei gloriam» («К вящей славе Божией») – это был его девиз, и он стал девизом Общества Иисуса.

После паломничества в Иерусалим Игнатий, преисполненный неутолимой тяги к знаниям, начал улучшать свое посредственное школьное образование и посвятил себя изучению философии и теологии. При этом он не просто пережевывал то, чему учили другие: Игнатий вырабатывал собственное мнение и часто высказывал его, что неоднократно приводило к конфликтам с испанской инквизицией. Летом 1528 года он бежал от инквизиторов в Париж, чтобы продолжить исследования в Сорбонне.

Он так близко сошелся с шестью сокурсниками, что к Вознесению Девы Марии[8] все они собрались в базилике Сен-Дени на Монмартре, чтобы принести тройной обет: бедности, целомудрия и миссионерства в Святой земле. Так возникло Compania de Jesus, или Общество Иисуса, как оно стало называться с 1539 года. В следующем году Папа Павел III утвердил орден, и Игнатий, уже в 1537 году получивший сан священника, единогласно был избран первым генералом ордена.

Так как обещанное миссионерство в Иерусалим оказалось неосуществимым из-за политической обстановки, этот обет был заменен готовностью отправиться на любое данное Папой задание. Таким образом, в течение нескольких столетий иезуиты были кем-то вроде тайного оружия Церкви, войсками специального назначения Папы, которые успешно действовали по всему миру благодаря неслыханной выносливости и упорству. Настолько успешно, что вызывали зависть и недоброжелательство. Их преследовали и запрещали. Но, как и сам учредитель общества Игнатий Лойола, который выздоровел после тяжелого ранения и превратил существование, погрязшее в прегрешениях, в жизнь, полностью посвященную Богу, общество также вновь и вновь поднималось после суровых ударов, и сейчас, в третьем тысячелетии, по-прежнему твердо придерживалось своего обета Ad maiorem Dei gloriam.

Пауль закрыл глаза и стал страстно молиться святому Игнатию, покровителю иезуитов, святому-заступнику, чтобы тот облегчил муки его души, дал силы вынести тяготы, которые готовила ему жизнь, – и пережить потерю человека, который был ему вторым отцом. Он молился также о помощи в выполнении задания, которое возложил на него генерал ордена.

Пауль оставался в таком положении довольно долго, пока не почувствовал, как его взбудораженная душа наконец успокоилась, будто Игнатий Лойола протянул руку через столетия и поделился с ним частью той огромной силы, которая всегда двигала им. Паулю даже показалось, что он ощутил, как святой положил руку ему на плечо.

– Пауль, как у тебя дела?