Чиста английское убийство

Так вот, насчет "коронер получил от Елизаветы письменный инструктаж, каким должно быть его "беспристрастное заключение" (сохранился подлинник)" и "Елизавета приказала следователю признать Фризера невиновным". Документ этот и вправду сохранился (Англия же!..); приведем его здесь полностью — чтобы убедиться: ничего подобного он не содержит[23].

Итак, королева требует от Данби, чтобы тот срочно прислал ей протокол расследования; ну да, конечно же затем, чтоб его "засекретить" (расскажите это Лесли Хотсону, нашедшему его в обыкновенном городском архиве...). Дата запроса — 15 июня, тогда как само расследование (уж халтурное оно или нет — вопрос отдельный) состоялось и было оформлено 1 июня; интересный, однако же, "письменный инструктаж"... Далее: королева вовсе не "приказывает признать Фризера невиновным"; она просто желает, чтоб ей четко и однозначно доложили: самооборона там или нет? в смысле — подписывать ей помилование (по довольно-таки резонансному и скандальному делу), или как?.. И помилование действительно вскоре после того было ею подписано, в максимально короткий срок, предусмотренный для того законом: тут уже леди Одри, надо полагать, расстаралась. Обращаем, однако, ваше внимание на то, что это не было королевским помилованием: Елизавета лишь утвердила оправдательный вердикт жюри присяжных — чисто механическая процедура. ...Вообще очень, конечно, мешает конспирологам то жюри: 16 перечисленных поименно дептфордцев (из них двое — джентльмены), для которых лондонец Данби — не сват, не брат и ни разу не начальник, ни по какой линии.

Заметим, что сама эта идея: королева самолично и, что называется, "под протокол", отмазывает — нет, не своего фаворита, не чьего-то высокопоставленного родственника, даже не офицера своей "Интеллигентной службы", а — темного дельца, тупо вляпавшегося в мокруху, хоть бы даже и выполняя приказ (см. Риггс, 2004), поистине удивительна. Рекомендуем тут освежить в памяти блистательную реконструкцию Цвейга — как Елизавета хладнокровно стерла в порошок аж целого госсекретаря, Дэвисона, слишком точно исполнившего ее собственный полуприказ о приведении в исполнение смертного приговора Марии Стюарт...

Или вот часто подчеркиваемое обстоятельство: "Данби был другом Бёрли, а значит..."; да ничего это не значит! Королева отправила туда своего "спец-коронера" не алкая чьей-то крови (Бёрли, к примеру), а просто желая выяснить, что там произошло на самом деле — ибо в сказочку о случайной пьяной драке, разумеется, не верит ни на грош. (И вновь — Цвейг: "Обычно Елизавета до крайности любопытна, это едва ли не основная ее черта. Вечно ей нужно знать — и притом немедленно — все, что происходит в орбите ее замка, да и во всем королевстве".) И Данби не станет врать государыне в угоду "другу Бёрли" (если у того есть в этом деле свой отдельный интерес): он, как уже сказано, недалекий служака — но не идиот и не самоубийца; если же он доложил правду (ну, так, как он ее понимает...) — дружба его с Бёрли превращается в ту самую "избыточную сущность", отсекаемую "бритвой Оккама".

Далее приходится констатировать, что конспирологи, своеобычно увлеченные охотой за фантомами, опять проглядели по-настоящему важное (и по-настоящему подозрительное) обстоятельство. Вопрос: а с чего это вдруг Ее Величество возбудилась к активности именно 15 июня, срочно затребовав документы уголовного дела, по которому давным-давно — уже две недели тому как — кого надо прикопали, а кого надо оправдали? Наш вариант ответа: королеве стало известно об "охранной грамоте" от 13 июня, тихо и задним числом выданной Поули — "находился на службе Ее Величества всё вышеуказанное время". Ибо на этом месте от "заурядной пьяной драки" отчетливо запахло тем, что в нынешних терминах назвали бы "заговором внутри разведывательного сообщества", а принадлежность участников той странной вечеринки к двум враждующими Конторам заиграла совсем новыми красками...

Елизавета была человеком реально бесстрашным: пережив энное количество покушений, она не дала ни шанса паранойе — ни личной, ни государственной. Как хорошо сформулировал кто-то: "Эта хрупкая рыженькая женщина с детства затвердила: государь не имеет права бояться, порождая тем цепную реакцию страха и всеразрушающей подозрительности среди подданных; это — просто профессиональное противопоказание". Так что заговоров-то среди своих она не боялась ничуть, но вот ощутить себя вдруг "старой дурой", которая "узнаёт последней" — о-оо!! Вот за такое запросто можно было загреметь — ну, не в Тауэр, конечно, но в глубокую многолетнюю опалу.