Чистая душа

Губернаторов знал, что вся молодежь, перешедшая из школы на завод, в самом деле отлично выполняет свою норму. С каким-то свойственным только юности интересом и даже азартом все они работают на производстве. Кто знает, может быть, из этих ребятишек вырастут настоящие мастера. Вот один из них стоит сейчас перед Губернаторовым. Длинноволосый, с потупленной головой. Какое ни дай наказание, примет его как заслуженное.

Убитый вид паренька тронул сердце Аркадия Андреевича. Тут была и жалость, и почти отеческая любовь. А ведь так оставить нельзя. Если другие узнают, что он даже не отругал за прогул, хорошего не жди.

И директор постарался сохранить суровый тон:

— Смотри у меня, Катеев! Чтобы впредь не опаздывать! Ты уже не ребенок, а рабочий. Выполняешь фронтовой заказ. Скажи матери, пусть она с этим не шутит. Иди!

Катушка повернулся и ушел. Губернаторов облегченно вздохнул.

А через несколько минут Катушка весело рассказывал товарищам о своей встрече с директором.

— Ну как? — спросили его. — Здорово рассердился директор?

— Рассердился? Если и рассердился, то не на меня, а на себя.

— Как на себя? Что ты мелешь?

— За то, что никак не мог рассердиться на меня.

— А почему он не мог рассердиться на тебя?

— На меня никто, даже папа, не мог рассердиться. И мама не может. Даже когда колотит, обязательно засмеется.

— А ведь правда! — сказал один из ребят. — На него и учитель не мог сердиться. Даже Камиля-абыя рассмешил однажды, помнишь?

— А Губернаторова ты не рассмешил, Катушка?

— Рассмешил бы, да он меня сразу отпустил. Он тоже хитрый…

А Губернаторов уже забыл про Катушку, занявшись делами.

На столе у него лежало отношение, отпечатанное на папиросной бумаге. И этот листок сразу привел его в гнев, которого недоставало в разговоре с Катушкой.

В бумажке предписывалось перевезти на мельницу на заводском транспорте пятьдесят тонн зерна и с мельницы в Ялантау — столько же муки.

«На основании решения исполнительного комитета Ялантауского городского Совета».

Аркадий Андреевич сердито бросил бумажку на стол и откинулся на спинку кресла. По пятьдесят тонн в оба конца. Этого еще не хватало! Что они — спутали завод с автобазой? Недаром говорят, что новый председатель немного не того… Нашел у кого просить транспорт. Как его там… Гарипов, кажется?

Директор взял телефонную трубку.

— Дайте председателя горсовета… Товарищ Гарипов? Что вы там мудрите? Это Губернаторов. Как же не горячиться! Нашли легкий путь! Зачем? Зачем мне Ибрагимова? Ведь вы председатель. А? С горкомом? Ладно, поговорим с Ибрагимовой.

Не опуская трубку, он снова соединился с телефонной станцией.

— Дайте горсовет, Ибрагимову.

Услышав спокойный женский голос, Аркадий Андреевич тоже смягчил тон.

— Сания Саматовна? — спросил он. — Нет ее?

Голос опять стал суровым.

— Скоро будет? Ну ладно, пусть мне позвонит. Губернаторов.

Он бросил трубку на рычаг и опять перечитал листок. Взял в руки красный карандаш.

— В конце концов, какое они имеют право предписывать мне? Разве я в их подчинении?

Он уже хотел написать резолюцию: «Отказать!» — но остановился. Какое-то внутреннее чутье подсказало ему быть сдержанным. Стараясь держаться делового тона, он не спеша написал на присланной из горсовета бумаге: «Секретарю. Ответить, что в настоящее время завод не имеет возможности выполнить решение горсовета и просит освободить нас от этого задания».

3

Ночью Сании пришлось хлопотать насчет дезинфекции. Утром, задолго до работы, она пришла в горсовет и прилегла вздремнуть часок-другой на диване в своем кабинете. Но когда служащие явились на работу, она уже сидела за столом и работала.

Она вызвала секретаря и еще раз проверила, всем ли учреждениям разосланы отношения, написанные вчера на основе решения горсовета. Распорядилась, назавтра собрать депутатов. Затем позвонила Абрамовой насчет Фахруша.

— Не забудьте узнать, — попросила она, — какой поставлен диагноз. Если в самом деле тиф, дело плохо.

— Я неспроста подняла тревогу, — сказала Абрамова, — это не первый случай.

Сания велела запрячь исполкомовскую лошадь и поехала проверить дорогу на склады Заготзерна и мельницу. Ей хотелось убедиться своими глазами, можно ли пустить по ним одновременно лошадей и машины.

Только к концу дня Сания вернулась в горсовет. Весь день она провела в открытом поле, на свежем морозном воздухе, убедилась, что дорога не столь уж плоха, как об этом говорили. От этого настроение у Сании поднялось, возросла уверенность в себе. Только надо подремонтировать кое-где дорогу, чтобы сделать ее проходимой для грузовых машин. Если удастся собрать человек пятьдесят — шестьдесят, можно организовать воскресник. Тогда можно будет пустить машины дня через три. А на лошадях хоть сегодня можно начинать перевозки.

Сания стала просматривать накопившиеся на столе бумаги. Она взяла большой лист с типографским штемпелем. Ага, это с завода автогаражного оборудования насчет наряда по перевозке хлеба на мельницу. Ну-ка, что пишут?..