Чистая планета

Входная мембрана, чмокнув, замкнулась за моим телом, не впустив внутрь челнока ни молекулы неотфильтрованного воздуха. Я спрыгнул в болотную жижу и подождал, пока Вайда окончательно задраит входной люк. Было не слишком жарко: не более тридцати градусов. Относительно пригодная для человеческого обитания зона на этой планете невелика и расположена у южного полюса. Ось собственного вращения Вероны наклонена к плоскости эклиптики на сорок пять градусов. На северном полюсе Вероны солнце никогда не заходит. Там круглый год царит ад со средней температурой около ста пятидесяти градусов. В направлении к югу температура постепенно снижается, однако регулярно налетающие с севера огненные ураганы делают невозможным существование какой-либо белковой жизни. Но за циклопической горной грядой, опоясывающей южный полюс, выжженные пески сменяются сплошными болотами с редкими вкраплениями базальтовых островков. На одном из них и была построена База.

Болота Вероны, словно в качестве компенсации, кишели живностью. Животные и растения непрерывно рождались, росли, спаривались, пожирали друг друга и погибали, посвящая свою смерть следующим поколениям. Может быть, когда-нибудь у кого-то из нынешних коренных обитателей Вероны проснется разум, но в это я не слишком верю. В который раз я с грустью подумал о том, что в планах Создателей Вселенной человек не предусматривался. Разум, как и белковую жизнь вообще, пожалуй, следует считать лишь ошибкой, непредвиденным, незапрограммированным результатом в процессе реализации великого, хотя и неведомого нам Замысла…

В свое время я был на Вероне, провел здесь около года и хорошо знал, чего следует опасаться. Бездонные трясины тут достаточно редки, и я умею их опознавать издалека. Болотные озерца и прочие водоемы, под поверхностью которых множество хищников ведет непрерывную охоту за пищей, следовало просто обходить. Мой путь лежал по лесу гигантских деревьев, сосавших из болота влагу своими мощными корнями и превративших его почти в твердь. И хотя под ногами все равно чавкала грязь, я не погружался в почву глубже щиколоток. Впрочем, на прогулочную дорожку это все равно никак не походило, и шагать было тяжело.

Примерно через полчаса пути я почувствовал легкое головокружение – результат воздействия растворенных в воздухе паров синильной кислоты. Я был готов к подобному ощущению. Все пройдет, когда мой организм полностью настроится на местную биосферу.

Лес поредел, почва понизилась; срезая дорогу, я шагнул в небольшое озерцо, или же большую лужу. Посреди омута взбурлила вода. Толстая веретенообразная тварь метнулась ко мне, раскрыв пасть, полную треугольных зубов. Я подхватил ее под нижнюю челюсть в тот момент, когда она готовилась вцепиться мне в колено, подбросил в воздух и разорвал пополам. Нежное, сочное мясо хищной амфибии истекало розовым соком. Я почувствовал голод и вспомнил, что не ел уже почти сутки. Устроившись на толстом древесном корне, я с аппетитом перекусил. Эти амфибии, похожие на огромных зубастых головастиков, хороши и в сыром виде.

За моей спиной раздались шлепки тяжелых шагов. На запах свежей крови шел какой-то местный хищник. Я небрежно взглянул в его сторону: массивный плоский череп, торчащие из пасти крючковатые клыки и широкие перепончатые лапы. Свирепое, но довольно неуклюжее создание. Кажется, мы называли его барсуком. Он остановился, глухо взвыл, воинственно отшвырнул грязь задними лапами, однако напасть не решился. Очень правильно сделал. Я не чувствовал по отношению к этому существу ни вражды, ни боязни и просто швырнул ему хвостовую часть амфибии. Он поймал подачку на лету и жадно зачавкал. Сглотнул, облизнул тонкие губы раздвоенным языком и уселся ждать добавки.

Однако смеркалось быстрее, чем я ожидал. Мне следовало торопиться. Я поднялся и бросил барсуку остатки головастика, которые он сожрал столь же молниеносно. А когда понял, что дармовой еды больше не будет, то обиделся и задумал попробовать на вкус меня. Убивать глупую, неблагодарную тварь мне не хотелось. Я просто уклонился от неуклюжего броска и треснул барсука головой о ствол дерева. Он припал на передние лапы, принялся трясти башкой и шумно отдуваться, а я пошел своей дорогой.

Местность постепенно повышалась, воды становилось все меньше. Пространство меж древесных стволов заполнил низкий кустарник, пробитый звериными тропами, и я смог перейти на бег. Шестилапая кошка с когтями-кинжалами и пупырчатой жабьей кожей, едва прикрытой шерстью, попыталась броситься мне на спину с дерева, когда я уже выходил на открытое пространство перед Базой. Я услышал алчное сопение над головой, нырнул в сторону и ударом кулака сломал ей позвоночник.