Чистая правда

Они вернулись в машину и направились в сторону округа Колумбия. Начался мелкий дождь — октябрь здесь был странным и переменчивым, и жаркие дни сменялись холодными или, наоборот, приятными в любой отрезок времени. Сейчас стояла жаркая и сырая погода, и Сара включила кондиционер на полную мощность.

Фиске выжидательно посмотрел на нее, она поймала его взгляд, тяжело вздохнула и медленно заговорила:

— В последнее время Майкл действительно казался каким-то нервным и рассеянным.

— Это было необычно?

— Мы уже шесть недель занимаемся расшифровкой стенограмм. Все страшно нервничают, легко выходят из себя и раздражаются, но Майкл великолепно себя чувствовал.

— Вы думаете, это как-то связано с судом?

— У Майкла не было особой жизни за его пределами.

— Если не считать вас?

Сара наградила его пронзительным взглядом, но промолчала.

— Вам предстоит разбирать какие-нибудь серьезные и противоречивые дела? — спросил Джон.

— У нас все дела такие.

— Но он не поделился с вами никакими подробностями?

Глядя прямо перед собой, она снова промолчала.

— Все, что вы можете рассказать мне, поможет, Сара.

Она слегка сбросила скорость.

— Ваш брат был забавным человеком. Вы знали, что на рассвете он заходил в почтовую комнату для клерков, чтобы первым найти интересное дело?

— Меня это не удивляет. Он никогда ничего не делал наполовину. А как обычно обрабатываются ходатайства?

— Почтовая комната клерков — это то место, где письма с апелляциями открывают и обрабатывают. Каждое ходатайство отправляется к специальному аналитику, который определяет, соответствует ли данное прошение требованиям правил суда, и так далее. Если оно написано от руки, как бывает с большинством in forma pauperis, они проверяют, насколько оно читабельно. Затем информация попадает в базу данных под именем того, кто подал прошение, его копируют и направляют в общую комнату судей.

— Как-то раз Майкл говорил мне, что в суд поступает огромное количество заявлений. Судьи просто не в состоянии прочитать все.

— Они и не читают. Прошения делят между судьями, и клеркам поручается составить по ним меморандумы. Например, мы получаем около ста прошений в неделю. У нас девять судей; таким образом, каждому кабинету причитается примерно по двенадцать. Из двенадцати заявлений, попадающих в офис судьи Найт, я могу написать заключение по трем. Его отправляют во все остальные кабинеты. Затем помощники других судей просматривают мой отчет и составляют рекомендации судьям на предмет того, следует ли суду принять данное прошение к рассмотрению.

— Получается, что вы, клерки, наделены огромной властью.

— В некоторых областях — да, но не в том, что касается решений. Черновик решения, составленный клерком, по большей части представляет собой краткое изложение фактов дела и объединение ссылок. Судьи используют клерков для черной работы. Самое большое влияние мы имеем в том, что касается проверки ходатайств.

— Значит, судья может даже не увидеть поданное в суд прошение до того, как он решит, заслушать дело или нет? — задумчиво проговорил Джон. — Он просто читает заключение и рекомендации клерка…

— Возможно, только рекомендации клерка. Судьи проводят дискуссионные конференции примерно раз в две недели. Там обсуждаются все прошения, обработанные клерками, и проводится голосование. Если набирается по крайней мере четыре голоса — необходимый минимум, — дело отправляется на рассмотрение.

— Таким образом, первыми прошения, присланные в суд, видят клерки в почтовой комнате?

— В основном.

— В каком смысле «в основном»?

— В том смысле, что не всегда все делается по правилам.

Фиске задумался над ее словами.

— Вы хотите сказать, что мой брат забрал ходатайство до того, как оно прошло обработку в почтовой комнате?

Сара тихонько застонала, но быстро взяла себя в руки.

— Я могу ответить на ваш вопрос, только если это останется между нами.

Джон покачал головой.

— Я не могу давать обещаний, которые, возможно, не смогу исполнить.

Сара вздохнула и короткими четкими предложениями рассказала Джону про бумаги, которые видела в портфеле его брата.

— Я совсем не собиралась за ним шпионить. Но он вел себя странно, и я беспокоилась. Однажды утром я наткнулась на него, когда Майкл выходил из почтовой комнаты клерков. Он выглядел невероятно рассеянным. Думаю, как раз тогда он и забрал апелляцию, которую я видела у него в портфеле.

— Это был оригинал или копия?

— Оригинал. Одна страница написана от руки, другая напечатана на машинке.

— У вас обычно циркулируют оригиналы?

— Нет, только копии. И их, вне всякого сомнения, не кладут в конверт, в котором пришло прошение.

— Я помню, Майк говорил мне, что клерки иногда берут документы домой, даже оригиналы.

— Да, берут.

— Так, может быть, имел место тот самый случай?

Сара покачала головой.

— Это не выглядело как стандартная папка с делом. На конверте не стоял обратный адрес, а на напечатанном на машинке листке не было подписи. Рукописная страничка заставила меня подумать про прошение in forma pauperis, но я не видела ни искового заявления, ни подтверждения того, что заявитель объявлен неимущим.