Чистая речка

Мне сразу пришла невероятная куча сообщений, в основном от Паши. Я долго читала их. Последние Пашины сообщения были просто невообразимы. Он не дописывал их до конца, пытался что-то сказать хорошее, ругался, даже шутил, хотя что-что, а шутить он не умеет категорически. И, разумеется, интересовался, как обычно, сильно ли я его люблю. Странный человек. Ну что спрашивать очевидные вещи? Наверно, ему невозможно смириться с этой очевидностью. Он просыпается каждое утро и начинает попытки заново. Вдруг я за ночь его полюбила.

Виктор Сергеевич принес мне хрестоматию по литературе. Я отложила телефон с Пашиными искренними, но глупыми и безграмотными сообщениями и стала читать отрывки из русской классической прозы. Почему там у героев все понятно, а у меня нет? Может быть, просто в учебнике так написано в комментариях? А если бы у них все было понятно, то и книгу незачем было писать?

Свет в палате погасили рано, и я быстро уснула, а проснулась ночью от шума в коридоре. Я не сразу поняла, что грохот – это звук от тележки, на которой возят тех, кто не может идти сам. Громко говорили врачи или медсестры, что-то упало со звоном. Я тихонько встала и выглянула в коридор. Несколько человек катили кровать на колесиках, среди них я узнала «своего» врача, того самого, который недавно вправлял мне руку. Интересно, почему такая шумиха?

Я постояла в коридоре и пошла в туалет, который был один на этаже, довольно далеко от моей палаты. В процедурной почему-то горел свет, я заглянула туда. Тетя Диляра, что-то бормоча себе под нос, шуровала в шкафчике с лекарствами. Она обернулась на меня:

– Ты что не спишь? Разбудили тебя? Ох, тут такой переполох… Привезли нам… Боялись не довезти до Москвы… «Скорую» вызвали, а наши – нет до города везти, сюда вот, нам…

Я, ничего не понимая, слушала.

– Спи иди! – махнула на меня тетя Диляра. – Ничего интересного!

– А кто это? Кого привезли?

– Да тебе, наверно, имя ничего не скажет… В наше-то время его все знали. Один дедуля заслуженный. Ростовцев, знаешь?

Я покачала головой:

– Нет, наверно, а кто он был?

– Почему был? Пока еще есть… Инфаркт только. Народный, очень известный актер, в фильмах старых играл. Да, может, ты его на лицо и знаешь… Уже позвонили главному из Москвы, попросили. Я вот даже спать не успела лечь, пригнали обратно. А зачем им три медсестры? Одной вполне хватит.

– А куда его отвезли? В реанимацию? – зачем-то спросила я.

– А тебе что? Пойдешь смотреть на него? Спи ложись, тебе отдыхать надо. Что на человека смотреть, когда он в таком состоянии. Тем более для тебя он – никто. Это мы помним еще фильмы…

Утром, когда я проснулась, то сразу вспомнила о ночном происшествии. Интересно, когда меня привезли с сильным сотрясением мозга, тоже все так бегали? Как удивительно, был когда-то знаменитый человек, все его узнавали на улицах, а сейчас я даже не знаю его фамилии.

– Как чувствует себя тот артист? – спросила я тетю Диляру, когда она пришла мерить всем в палате температуру и давление.

– Да нормально, вроде пришел в себя. После инфаркта некоторые еще бегают… А что?

– Не знаю…

Сама не знаю, отчего я думала об этом. Я успела посмотреть в Интернете все, что там было о нем. Правда, был когда-то всенародным любимцем. А я и не знаю ничего о нем. Может быть, просто я дикая? И все мы дикие в нашем детдоме… Надо спросить у Маши, слышала ли она такую фамилию и смотрела ли эти фильмы. Я даже посмотрела кусочек фильма. Чудно. Вроде русские, а вроде и нет. Другие совсем люди как будто бы. И голосами другими разговаривают, особенно женщины – высокими, пронзительными. Так же и поют.

После завтрака и обхода я решила пройтись по коридору туда-обратно. А точнее, найти палату, где лежал этот заслуженный дедушка. Зачем? Не знаю сама. Как будто что-то меня толкало. Я ходила и осторожно заглядывала во все двери, пока, наконец, не увидела палату, в которой была занята только одна койка. На ней лежал под капельницей пожилой человек. Мне показалось, что глаза у него открыты. Я в нерешительности остановилась на пороге, прикрыв за собой дверь. Старик повернул ко мне голову, внимательно посмотрел на меня и неожиданно воскликнул:

– Галя!

Я не знала, что сказать на это, и молчала, стоя у дверей.

– Галочка… – Мне показалось, что у него стали намокать глаза.

Я растерялась. Позвать кого-то? Он бредит? Может, ему плохо? Я хотела уйти.

– Галя! Подожди! Ты что, попрощаться пришла? – слабым, но совершенно нормальным голосом сказал старик. – Так я, смотри, живой еще…

Мне не показалось, что он говорил в бреду. В бреду как-то не так разговаривают. Не смотрят такими внимательными глазами, уж это точно.

– Подойди ко мне, пожалуйста…

Я боялась подойти. Это было глупо – старик, беспомощный, лежал с иголкой в левой руке, как два дня назад лежала я. Но все равно отчего-то мне было страшно.

– Я не Галя… – сказала я.

– Не Галя… – подтвердил старик. – Я знаю. Просто очень похожа. Мне сразу показалось. А ты кто?

– Я – Руся.

– Руся? – повторил старик. – Что, такое имя?

Я не стала пускаться в длинные объяснения, просто кивнула.