Чистая Россия

При этом в нормальных странах давно — со времени победы демократии — считается неприличным спорить о политике с друзьями, а тем более, с врагами. Есть же выборы, есть газеты, разные бывают пространства для публичных дискуссий. Пространство частной жизни и так невелико, не надо его ещё и политикой загромождать. Тем более неприлично лезть к другому с поучениями. Вон — пиши в газету, митигуй, пикетируй, раздавай листовки, а лично — не лезь. В квартире не играют в футбол.

В России же всё наоборот: человек, которому никогда в жизни не придёт в голову написать письмо любимому президенту (действительно любимому), считает совершенно естественным лезть с политическими дискуссиями к другу, единоверцу, родственнику. Интернет в этом отношении оказался чрезвычайно поучителен — в русском сегменте как ни в какой другой много персонажей, которые рыскают аки волк в нощи, ища, кого бы поучить уму-разуму. На митинг не выйдут, в сеть — выйдут.

Конечно, парадокс этот кажущийся, а так — всё логично. Если сжимать тюбик с зубной пастой, не открывая, зубная паста прорвётся где-то сбоку. Потребность в политике есть даже у солдата, и чем меньше возможностей реализовать эту потребность в нормальном виде, тем больше она реализуется в ненормальном. Женатый человек не придумает столько половых гадостей, сколько звереющий без женщины монах (есть, увы, и такие; да и холостяки ещё встречаются). Женатому и незачем, и некогда.

Демократу и незачем, и некогда спорить с близкими о политике. И вовсе не обязательно сперва установить демократию, а потом вылечиться от неуместных разговор о политике. Прямо наоборот: сперва нужно правильно организовать своё личное пространство, защитив его от политики, а потом уже постепенно, совместными усилиями, крышечку с тюбика свинтит народ — чистить-то зубы всё-таки надо, а то будет больно. А вот когда зубы будут здоровые, тогда можно будет себе позволить — как и на Западе позволяют — и за дружеским застольем о политике поболтать. В квартире не играют в футбол, но в биллиард или в настольный футбол — пожалуйста. Так выпьем за гигиену!

ЛЮДИ-КЛИНЬЯ, ЛЮДИ-ЗВЕНЬЯ

«Есть люди-клинья, есть люди-звенья»… А есть масса, образующая чурбан, да ещё с суком!

Когда клин загоняют в чурбан, то чурбан этого даже не замечает. Клину — тесно с боков и больно сверху. Когда вобьют второй клин, первому станет полегче, его даже могут вынуть, но вот второму будет тяжелее — ведь чурбан будет давить на него большей площадью. Не стоит утешать второй клин тем, что первому было плохо или третьему будет ещё хуже, или тем, что трещина в чурбане намного больше, чем раньше. Боль по наследству не передаётся. К счастью.

Вот так и с деспотизмом, особенно с тем деспотизмом, который растёт снизу, как в России. Конечно, трещина 2000-х годов намного шире, чем трещина начала 1960-х, не говоря уже о совсем скромной трещинке начала 1920-х. Клину от этого не легче, иногда даже наоборот, потому что приходится преодолевать не только сопротивление среды, но и себя, любимого. В 1930-е и выбора-то не было — либо ссучивайся, либо помирай, либо в катакомбу. А в 2000-е можно и ссучиться, благо это теперь под вполне международными лозунгами, можно и на Запад, и в мещанство типпа яппи. Катакомбы же какие-то совсем не романтические и не героические и очередному клину нужно заботиться в основном не о конспирации, а о гигиене собственных тела, души и духа. И всё-таки лучше быть клином, чем чурбаном.

Неправда деления на «мы» и «они была в том, что деление производилось материалистически, марксистски: номенклатура — «они», а нет — «мы». Как и положено марксистскому, деление это было непоследовательным. В «мы» записывали и вполне номенклатурных деятелей, лишь бы карман от кукиша оттопыривался, хотя холуй-циник не в пример опаснее холуя идейного. Что и обнаружилось в 1990-е годы во всей красе.

Плохая новость: «они» — не только получающие в разы больше «нас». «Они» — это и широкие народные массы, привыкшие к жизни в зазеркалье. «Они» прекрасно могут обходиться без идеологии или цитировать Священное Писание так, что преисподняя краснеет и херувимы бледнеют. Цинизм оказался сильнее и опаснее коммунизма. Он победил и в международном масштабе: в холодной войне не оказалось победителей и побеждённых, выжили только циники.

Хорошая новость: «мы» — самозарождается. Среди тех, кто никогда и не задумывался, что такое «свобода» и порядочность, вдруг кого-то пробивает — или что-то пробивается? — и человек начинает задумывается. Девочки и мальчики вновь, как в любой год любой эры, начинают спрашивать «Почему?» — и чем наглее им отвечают: «По кочану!», тем внимательнее вглядываются люди в происходящее вокруг, а не только в бумажник. Это не означает неизбежности свободы, это означает неизбежность человечности.

ПРОТИВ РАЗВОДОК