Чистая Россия

Когда же все есть или хотя бы ничего более не нужно, вдруг раздается евангельское: «Что пользы человеку приобрести весь мир, а себя самого погубить?» (Лк 9, 25). Заткнуть все дырки — и обнаружить, что ты сам стал пустым местом! Как после этого не пойти за Оккамом в монахи — или, если это легче, за бароном Мюнхгаузеном, который тот же евангельский идеал выразил нагляднее, — рассказом о дыре в корабельном трюме, которую барон заткнул собственной персоной.

Иногда, чтобы заткнуть дыру, даже не нужно что-то делать, напротив, нужно что-то не делать, упорно и настойчиво — например, если у тебя дефект речи, перестать проповедовать, по крайней мере устно. Монах ты или барон, или разом то и другое, или ни то, ни другое, а просто прореха в мироздании (бывает же, когда мы понимаем о себе такое), а суть одна: если ты видишь дыру, заткни ее — собой. Только так и можно перестать быть дырой.

НЕ ПОНИМАЙ МОЯ ТВОЯ

Человек есть существо понимающее. Как я понимаю людей, которые не желают ходить в церковь! Публично молиться — все равно, что публично заниматься сексом. Все на тебя глазеют, все думают: «Ишь, какой (какая), хочет веру свою показать, не может дома с Богом поговорить». Беда в том, что я понимаю и людей, которые в церковь ходят. Все-таки молиться — не совсем то же, что заниматься сексом. Молитва — разговор, и странно было бы пользоваться даром речи только с глазу на глаз.

Конечно, если определить молитву как разговор человека с Богом, то молиться хором нельзя. Тогда, может быть, стоит определить молитву как человеческий разговор с Богом? Тогда время от времени просто необходимо молиться хором, чтобы победить то нечеловеческое, что часто рождается во время молитвы наедине: самодовольство, сомнения, бесчувственность. В конце концов, надо же попытаться понять и Бога. Если бы Он хотел, чтобы с Ним общались только поодиночке, Он бы как-то иначе организовал человечество. Но неужели Он настолько отличается от нас, что Ему неинтересно бывать и с каждым наедине и сразу со многими?

Как я понимаю людей, которые терпеть не могут архиереев, священников и вообще всех, кто получает зарплату по церковной линии, а еще больше тех, кто совершенно бескорыстно подчеркивает свою религиозность и проповедует, проповедует, проповедует!..

Ну почему, в силу какого идиотского закона в религии засилье полнейших идиотов, развратников, карьеристов, сволочей? Ну почему же, почему даже порядочные люди вступают в Церковь как в партию — начинают о чем-то умалчивать, что-то приукрашивать, изворачиваться? Почему именно в Церкви умные люди начинают глупить и глупеть, честные втягиваются в воровство, софистику и ложь? Почему именно там, где говорят про белые одежды, так черно от подлости и наглости, что мало-мальски живая душа, в обычной жизни просто незаметная, в Церкви кажется бриллиантом на черном бархате?

Ведь именно верующие виноваты в том, что верующих так мало. Какой нормальный человек захочет пойти туда, где, прикрываясь Богом, над ним будут измываться, ездить на нем, отыгрывать на нем свое самолюбие и вонючее тщеславие?

А как не понять тех, кто не верит во всемогущество Божие! Противно слушать, как объясняют, что Бог терпит всевозможные гадости для блага человека, чтобы не порушить мою драгоценную свободу воли. И ведь добро бы верующие только этим софизмом ограничивались: мол, всемогущество Божие есть, да не про вашу честь. Но вдвойне противно, став верующим, узнать, что, оказывается, всемогущество Божие вовсе не спрятано где-то в яйце, а оно тут, рядышком. Оно, оказывается, действует! Это оно, оказывается, мне всю жизнь изгадило, для моего же блага.

Проповедники словно вор, укравший кошелек и объясняющий, что это так и надо, чтобы у меня не было денег. Их послушать, так в мире вообще нет несправедливости и зла, и не Бог виноват, а я, если мне кажется, что меня оплевывают, обкрадывают, топчут ногами. Куда ни ткни, всюду Промысел, стоит на стреме и готов оправдать любой грех — любой, кроме моего.

Очевидно, что умение понимать означает еще и умение не понимать. Истинный профессионал не тот, кто может что-то делать, а тот, кто может не делать того, что может. Плохой профессионал будет служить и подлости, оправдывая это тем, что служение — его профессия. Хороший профессионал скорее удавится, чем удавит.