Чистилище. Бросок обреченных

– Ну, в поговорках это слово встречается.

– Блин, ну ты жжешь… – Кирилл не выдержал и рассмеялся.

Пришлось рассказать в подробностях, что такое клин и зачем он был нужен. Макс довольно хмыкнул.

– Борис удавится от зависти, – довольно сообщил он. – Ладно, не буду вас мучить. Короче, мы, конечно, не за книжками туда мотались. Во-первых, мы привезли взрывчатку диким.

– Что?! – Кирилл привстал на кровати.

– Ну вот! Я поэтому и не говорил! Знал, что вы разнервничаетесь. Лягте, пожалуйста. А то позову Марину, она вам плешь проест.

– Взрывчатку? Диким? Зачем? – Кирилл снова лег спиной на набитую козьей шерстью подушку.

– Мы им обещали вернуть воду в озеро. Но в тот день, как вы слегли, стало ясно, что никто это обещание исполнять не будет. Вы в кровати, а офицерскому совету дикие по барабану. Стали бы они специальную экспедицию снаряжать, ага. Но обещал им я. Раз больше некому, мне и выполнять.

Кирилл подумал, что все же не зря вложил свою жизнь в Клан. И пусть большинство людей Клана, как и любое большинство, является сборищем трусов и самовлюбленных ублюдков, думающих только о собственной заднице. Этого не получится избежать ни в каком социуме. Но социум определяется не большинством. Большинство – это лишь аморфная масса, планктон, живущий ради того, чтобы жрать, размножаться и идти в пищу китам. Социум определяется лучшими выходцами из него, гениями, героями, пророками, способными, как это ни странно, бросить свою жизнь к ногам именно этого планктона. И с каждой подобной сакральной жертвой планктон приобретает мизерную, едва заметную человеческую черточку. Хотя бы на какое-то время. А это уже много. Ради этого стоит жить. Один такой человек, как Макс, стоил тридцати лет жизни, потраченных на спасение Клана от вырождения. Кирилл это понял с особой отчетливостью, и ему стоило немалых усилий не показать охвативших его чувств.

– Надеюсь, вы им не оставили взрывчатку? – нарочито строгим тоном спросил он.

– Нет. Мы просто рванули пару ящичков и открыли северный канал, по которому поступала вода в озеро. Мутантов там нет, они облюбовали более полноводный южный канал. А его трогать не обязательно.

– Молодцы. Это действительно стоило экспедиции. Как бы мы ни относились к диким, нельзя обрекать целый народ на голодную смерть ни по прихоти, ни по нужде.

– Ну… – Макс отвел взгляд. – Это было не главной целью вылазки.

– Ничего себе… – Кирилл не выдержал и позволил себе улыбнуться. – Ты меня удивляешь. Что еще?

– Общение с дикими привело меня к выводу, что отряд, совершающий бросок в Исландию, должен быть вооружен не только огнестрельным, но и холодным оружием.

– Ого, ты уже планы строишь?

– Ну… Мы переволновались, если честно. У вас был приступ, и никто не знал, насколько серьезный.

– Э, стоп! Погоди! – Кирилл снова привстал, опираясь на локоть. – Ты хочешь сказать, что вы планировали экспедицию в Исландию на случай моей смерти? Вы готовы были совершить этот безумный бросок даже без меня?

– А как иначе? Вы же всю жизнь в это вложили. Ну, умерли бы, это же не значит, что все должно пойти прахом. Вы нас для чего тащили на собственном горбу? Чтобы мы бросили все, когда вас не станет? Нет.

У Кирилла в носу защипало от неожиданно подступивших слез. Пришлось отвернуться, делая вид, что нужно поправить подушку, иначе бы глаза предательски блеснули. Моргнув пару раз незаметно для Макса, Кирилл лег на подушку.

– Черт… – произнес он. – Честно говоря, ты меня растрогал. Все драпают на Готланд, а ты…

– Да ладно вам! – Макс беспечно махнул рукой. – Все сейчас драпают, потому что вы слегли, а офицерский совет выдал не всю правду. Как люди узнают правду, половина останется. Тоже из трусости, конечно, не захотят рисковать, топая через всю Европу. Решат, что лучше дожить свои дни, как жили, в сытости и комфорте здесь, чем мутировать по пути на Готланд, или, того хуже, погибнуть от рук мутантов, да еще натерпевшись неудобств и лишений. Вам надо рассказать им всю правду и честно описать возможные трудности. Тогда Клан не развалится полностью и, возможно, дождется, когда мы найдем все ключи от загадок Вильмана.

– Может быть, – согласился Кирилл. – Так что ты говорил про холодное оружие?

– А, ну да. Мы когда делали с дикими вылазку к шлюзу, Саид не разрешил мне брать никакого огнестрельного оружия и даже гранат. Он уверен, что мутанты нас слышат ушами, мол, шумные мы очень. И боялся, что, начнись какая заваруха, я начну палить или взрывать, чем привлеку мутантов.

– Интересно. Во многом он прав. Слух у мутов действительно острый.

– И в том, что мы шумные, он тоже прав. Нам никогда не удавалось, не потревожив мутантов, подойти к воде так близко, как подошли мы с дикими. То есть мы шумные сами по себе, а не потому, что стреляем или взрываем.

– Интересно. Вот об этом я никогда не задумывался, – признался Кирилл. – И чем же мы шумим?

– Буеры очень шумные. Мы просто привыкли, не замечаем, но подвеска грохочет, гики скрипят, колеса шуршат по песку. И еще, хотя мы тоже не замечаем, очень сильно стучат на стыках панцири у собак.

– Да, пожалуй.