Чистилище. Дар учителей

Действие вируса на «чистый генотип» позволяет предположить, что можно создать как штамм вируса, так и такой тип антивируса, который будет укреплять или изменять ДНК в определённую такую сторону, что не позволит разрушиться клетке организма. В данный период времени нашей лабораторией проводятся опыты по созданию такого антивируса. Полагаю, что он будет создан через непродолжительное время.

Профессор МГУ Карпов С.И., —

закончил чтение Бегемот. «Чёрт, какое-то дежавю! Будто я уже эту докладную читал. Где и что я мог читать или слышать об этом?»

– Читайте вторую докладную, – прервал размышления Бегемота Ромашев.

Вторая бумага на имя премьера Мышкина была примерно такого же содержания, только ещё включала финансовые расчеты необходимых денежных средств для исследований вируса и производства антидота.

– И как, Алексей Иванович, были выделены денежки? – поинтересовался генерал.

– Я полагаю, что да. Как всегда с задержкой, но были. Тогда это всё оставалось тайной, никто не подозревал о вирусе и работах израильтян, но что деньги для Карпова пришли – это точно. Я был в бухгалтерии МГУ, когда финансисты обсуждали эту тему.

«Вот так и рушатся многие тайны. По верхам – совершенно секретно, в одном экземпляре, а снизу – простое обсуждение, и всё известно», – подумал Буров, а вслух сказал:

– Ну, и почему ты думаешь, что Карпов всё-таки изобрел этот антидот? Он тут совсем об этом не пишет.

– А вот, если теперь соотнести вот эти записи, – Ромашев потряс листками с формулами, – и этими докладными, то вырисовывается такая картина. Вот, смотрите сюда, – Ромашев стал показывать на формулы и рисунки, – вот это ген человека. Вот – этот же ген, но уже изменённый вирусом. Видите? А вот этот же ген после введения антидота. Он почти как первый, но тут некоторые изменения…

– А воссоздать это на практике можешь? – азартно перешёл на «ты» Бегемот.

– Видите ли, – протянул Ромашев, – тут отсутствует целая цепь формул. Видимо, Карпов уничтожил эту страницу и хранит формулы в своей голове, так всего надежнее. Но конечная цепь гена тут представлена. Из этого можно сделать несомненный вывод, что профессор Карпов нашёл рецепт не только самого вируса, но и антидота.

Доктор так сиял, что всякий взглянувший на него мог увериться в совершенной его искренности.

– Анатолий Ефремович, а не заказать ли нам шампанского? – предложил Ромашев. – Ведь это открытие нельзя переоценить. Документы свидетельствуют о величайшем открытии, сделанном профессором Карповым, и нам несомненно надо это отметить.

– Ладно, давай закажем, но только мне виски, я не люблю шампанское, – согласился Бегемот, раздумывая о том, когда лучше доложить Элькину: прямо сейчас, завтра утром или завтра, но после поминок.

Они поужинали. Ромашев не переставал говорить о великом открытии Карпова. Он пел ему такие панегирики, что сомневавшийся ранее Буров все же уверился в гениальности Карпова и его открытия.

– Алексей Иванович, – напутствовал Бегемот Ромашева, – я думаю, мне не стоит тебе напоминать, но наше открытие, – он надавил на слово «наше», – как и открытие Карпова, должно остаться в тайне, пока об этом не разрешит рассказать руководство бункера.

– Конечно, Анатолий Ефремович, конечно! Я могила, никому не скажу, – согласился пьяненький Ромашев.

«Необходимо срочно докладывать Элькину, – решил Бегемот. – Не дай бог этот счастливый болтун что-то кому-нибудь скажет».

Он собрал в папку листы, отобранные Ромашевым, и направился к Элькину.

Помощник вышел из кабинета, отвесив короткий поклон. Клёну было понятно, что все они были на грани, Ильинского с Роговым даже не придётся уговаривать, у них семьи находились в жилом секторе и голодали почти так же, как все, а вся эта камарилья – Элькин, Бегемот и компания – нажирала себя очередной слой жира.

Клён подумал, что неплохо было бы пройтись, и вышел в коридор. Проходя мимо апартаментов Элькина, он заслышал знакомую мелодию: «Тихо как в раю, звёзды над местечком высоки и ярки…» Клён подошел ближе: «Время волосы скосило, вытерло моё пальто». Дверь была приоткрыта: «Только солнце вижу я всё реже, реже…»

Элькин сидел в одиночестве за столом, аудиосистема надрывалась скрипичными звуками. Он допивал уже четвёртую бутылку. Пил не бокалами – стаканами. Заливал свою боль. На столе стояла фотография двенадцатилетней давности: совсем ещё молодая Наташа держит за ручку курчавого подвижного мальчугана, молодой Элькин обнимает Фёдорову за талию. В этом кипрском отпуске они были так счастливы.

Нетрадиционный режиссёр Николай Фёдоров, Натальин муж, был занят съёмками очередного нетрадиционного кинофильма, в котором главная роль была отведена его молодому любовнику. Элькин, Наталка, Димка – как они были счастливы тогда! Элькин видел в пареньке наследника своего дела, того, кто сможет принять его и продолжить…

А теперь у него нет никого… НИ-КО-ГО! Дело жизни пошло под откос, хотя даже эпидемия не смогла его подкосить. Он верил, что Бог помогает избранным, у него было всё: удача, деньги, бизнес. Даже здесь, в бункере, имелись те, кого он мог с лёгкостью эксплуатировать.