Чистилище. Книга 1. Вирус

Все дальнейшее произошло быстро и до банальности глупо. Лантаров даже не успел выскочить из проклятой кладбищенской зоны. Это был просто очередной обгон под горку, не предвещавший ничего необычного. Но когда машины поравнялись, Кирилл, оказавшийся на встречной полосе дороги, вдруг с изумлением ощутил, что обгоняемая им машина словно очнулась от монотонности текущего потока и понеслась вперед. Время еще позволяло ему ускользнуть на свою полосу без риска столкновения со встречной машиной. Лантаров резко выжал педаль газа едва ли не до отказа и осатанелым рывком обошел строптивую машину, выскочил на свою полосу движения. Он заметил сквозь слегка тонированное стекло небрежно-роскошные завитушки женских волос. Лантаров хотел гневно выругаться матом в ее адрес, но не успел. Обгоняя нерасторопную девицу, он потерял какую-то важную долю секунды, а может, и больше, и теперь, бросив взгляд вперед, содрогнулся. То, что было впереди, обожгло его внезапным холодом неудержимо срывающейся с гор лавины. Невообразимо близко перед собой он увидел огромный темный силуэт другого автомобиля, похожего на рано выбравшегося из берлоги обозленного медведя и несущегося по встречной полосе прямо на него. Такой же лихач, как и он сам, спешил в противоположную сторону. Лантарову почудилось, что он видит дьявольскую ухмылку. А может, никакой ухмылки не было, потому что этот водитель попал в точно такую же ситуацию, а причиной ее была едва видимая горка, скрадывавшая обзор. Оба ездока и обманулись, двигаясь с противоположных сторон, но если бы хотя бы один из них совершил свой маневр вовремя, ничего бы не произошло. Теперь же какая-то бесовская неотвратимость жутким могильным дыханием перевернула все внутренности Лантарова – он отчетливо увидел, что сулит лобовое столкновение. В этот короткий, как ядерная вспышка, миг Лантаров осознал вдруг свою уязвимость. Он не думал, не размышлял, все явилось само собой, подобно озарению, и только рот округлился для привычного выкрика «Твою мать!» Уже в следующее мгновение Лантаров машинально дернул руль вправо, выбрав для себя обочину как шанс выскользнуть из железной ловушки. Он успел даже немного удивиться спокойствию своего рассудка, сработавшего независимо, как бы самостоятельно и тотчас, подобно безотказному автомату. Но реакция не спасла его, скорость оказалась слишком высокой, а обрыв за узкой обочиной – слишком крутым. Нажав до отказа на тормоза, Кирилл услышал шальной скрежет специальной системы, спасающей автомобиль от заноса, и затем почувствовал, как качественная шведская резина, отчаянно хватаясь за комки земли и мелкие камешки, как будто зубами вгрызаясь в самую обочину, пыталась удержать машину от фатального столкновения с лесом. Обострившееся в этот момент обоняние водителя уловило вызывающе неприятный запах горелого, возникший от трения каких-то механизмов. «Как глупо и бездарно!» – отчего-то пронеслось у него в голове как бы само собой, совершенно независимо от воли. И уже в следующее мгновение возник какой-то странный отстраненный полет чего-то тяжелого, бесформенного, неуправляемого, неодушевленного. И – гнетущее столкновение с землей, черствой и безжалостной. В один миг Кириллу померещилось, что какая-то темная тень, может быть, крылатого хищника – ему отчетливо слышалось хлопанье могучих крыльев, – пронеслась мимо. Внезапный огненный шар ослепил его ударной волной невыносимой боли. Но прежде наступления полного безмолвия темной бездонной пустоты он увидел – и ему это отчетливо запомнилось – светлый и прозрачный, будто сотканный из тончайших золотых нитей, неизвестный лик с мягкими чертами, взирающий с укоризной, но в то же время с заботливой материнской нежностью.

Кирилл не видел, как остановились несколько машин и как к нему устремились люди. Последнее, что он слышал удивительно отчетливо, так, что слова врезались в мозг забитым по шляпку гвоздем: «Да, этот парень просто в рубашке родился!» А потом все окутал непроницаемый мрак…

2

Лантаров очнулся, как после непосильного похмелья. Ему показалось, что все тело его помещено в громадный свинцовый панцирь, стянуто неумолимой смирительной рубашкой, впившейся в глубины организма и обескровившей его. Голова была заполнена чуждым тяжелым материалом. Она была так яростно сдавлена обручем, что в ней, казалось, навечно засело отупляющее напряжение. Действительность то расплывалась и ускользала, то ходила ходуном, как если бы он распластался на днище лодки, качающейся на волнах. Его тошнило. Осторожно и несмело он приоткрыл глаза и сразу зажмурился, изумленный резким светом. Помещение с высоким потолком было залито сверхъестественно холодным, пронизывающим светом, который лился, кажется, со всех сторон. Витал назойливый запах хлорамина и еще чего-то сугубо больничного. Но очень скоро какая-то сила накатилась на его веки. У него зарябило в глазах, и неимоверная усталость обволокла все пеленой тумана. И Лантаров неохотно поддался этой усталости, осознавая, что снова проваливается вместе с койкой в темный бездонный проем преисподней.