Чистилище. Книга 2. Тысяча звуков тишины (Sattva)

– Отчего же странно? – спросил Шура, сохраняя невозмутимость и говоря дальше неспешно, с расстановкой: – Городской шум и суета действуют, как преграда, зашлаковывают ум, не позволяют ему освободиться от беспокойства. И если это происходит в течение многих лет, а сюда прибавляется гнусная еда из фаст-фудов, отравленный воздух, нервозность окружающих, необходимость жить дурными стереотипами и становиться резервуаром для всяческой вредной информации, то незаметно человек заболевает. Это неминуемо. И если он не обращает внимания, терпит, то так же незаметно умирает. Так было, впрочем, всегда. Жизнь в толпе – богатая или бедная, не важно – приводит к тому, что индивидуум теряется, растворяется в бездарной массе, рассеивает свои мысли и энергию. Его душа корчится и плачет, тело страдает, а он демонстрирует чудеса выносливости, соблюдает приличия и выполняет нормативы больного, давно прогнившего общества. Сначала отмирает его способность мыслить, а затем, как едущий без водителя автомобиль, он убивает свое тело. Причем, не важно, каким образом: от болезни, в глупой давке где-нибудь на стадионе, в кровавой драке или от свалившегося на голову кирпича, от непредсказуемого несчастного случая, от алкогольного угара или иного отравления или от автомобильной аварии на дороге. У каждого находится свое слабое место.

– Ничего себе картинка! – С неудовольствием воскликнул молодой человек, явно почувствовавший намек на связь его аварии с прежним образом жизни. – Ты можешь предложить что-то альтернативное? Превратиться в истуканов, которые сидят в тишине и тупо смотрят на деревья? Это – выход?

– Давай еще тарелочку супа… – Шура протянул руку, и Лантаров, повинуясь, передал ему свою деревянную миску. Есть деревянной ложкой из деревянной миски было непривычно и неудобно. Но это была часть общей экзотики, и он воспринял ее как должное.

Шура налил добавки, поставил перед гостем еду. Затем также неторопливо добавил себе.

– Вообще, это хорошо, что мы сразу затронули содержание твоего пребывания тут. – Они стали есть, а Шура продолжал объяснять суть предлагаемой терапии. – Я хочу повторить, что все, абсолютно все будет зависеть от твоего желания.

Шура сделал особенное ударение на слово «твоего» и, прожевав гриб, продолжил:

– Ответственность – это тот мячик, который всегда будет на твоем поле. Я предложил, ты принял предложение. Но его можно аннулировать в любой момент.

– Хорошо, – твердо согласился Лантаров и подумал про себя: «Придется, старина, терпеть, все равно у тебя нет выхода».

– Так вот, это, во-первых, не техника лечения. Непосвященному человеку это может показаться мистикой или знахарством. Во-вторых, все это придумал не я. Мудрецы твердили об этом еще три – пять тысяч лет тому, а по ходу развития нашей цивилизации то тут, то там появлялись носители этих простых и одновременно глобальных знаний о мироздании. Мне лишь посчастливилось проверить эту систему и убедиться на себе, что она действует. Она состоит из четырех составляющих. Первая – правильное мышление. Вторая – правильное дыхание. Третья составляющая – правильное питание. И, наконец, четвертый аспект – движение, в нашем случае – физические упражнения.

Шура опять съел пару ложек, как бы давая время слушателю переварить информацию. Затем спокойно продолжил:

– В твоем случае с движением придется пока повременить.

Лантаров хмуро кивнул в ответ, сжал губы и слегка наклонил голову – всякие упоминания о его немощи вызывали у него неприятные ощущения. Но воля Шуры, ненавязчивая, не выпячиваемая и неприметная с первого взгляда, его не то чтобы подавляла, она подчиняла. Он полагал, что это из-за отсутствия всякой иной возможности действовать, но в глубине души понимал – это логическое подчинение слабого сильному. Но не подчинение грубой физической силе, а попадание под влияние какой-то удивительной харизмы, тонкой, струящейся из его естества, внутренней энергии, не довериться которой было невозможно. Лантаров точно ощущал в Шуре факел, зажигаемый знаниями, иными и более глубокими, чем его собственные знания. Внутренний голос неумолимо твердил ему, что в сравнении с этим непохожим на других людей лесным жителем он является безвольным, неприкаянным невеждой, но признание этого даже самому себе приносило дополнительные боль и страдания.

– Зато здоровым питанием, целительным дыханием и особенно благими, освобождающими от напряжения и беспокойства мыслями заняться можно и нужно. Попробуем?

Лантаров поскрежетал зубами и с усилием угодливо выдавил из себя:

– Конечно. Как же еще. Коль я уже тут, так чего уж мне отпираться…

– Я тебя не случайно спрашиваю – если ты не будешь верить, то победить наваждение будет гораздо сложнее. Теперь немного о тишине. Попробуй послушать ее, раствориться в ней. Чтобы услышать свой голос. Этот голос только в полной тишине может превратиться в свободный поток сознания, ведущий нас к верным впечатлениям о мире.

– К верным впечатлениям о мире, – задумчиво повторил Лантаров, пытаясь уловить смыл произносимых слов, – как это? Я не могу понять, какие впечатления верные.