Чистилище. Охотник

– А, жив, Семёныч, – сказал ему Чистый. Похоже, это и в самом деле был Ларионов собственной персоной.

– Жив, вашими молитвами. Николай Иванович?

– Он самый! Узнал?

– Конечно. Чай, сколько лет в одном кубрике…

– Ну, не в одном, конечно…

Мичман Теребко двадцать шесть лет был Чистым, но заразился по глупости – в термокамере начал разоблачаться раньше времени, так как ему, видите ли, послышался звуковой сигнал, а красную сигнальную лампу он не разглядел из-за сильно запотевших стекол ребризера. Он, конечно, понял, что поспешил – но уже было поздно. Его отправили в казармы, командовать зарами, и он неплохо с этим справлялся, несмотря на солидный возраст.

– Что тут у вас, Семёныч? – спросил Ларионов. – Не рано праздновать начали?

– Первая команда к десантированию готова, ждет приказа, – пожал плечами Теребко. – Остальные расслабляются. Ребятам это нужно сейчас. Завтра все будут в форме – я прослежу.

– Смотри у меня! – пригрозил Ларионов, понимая, однако, что обреченные на скорую мутацию зары вряд ли воспримут всерьез его угрозы.

– А чем вызван столь высокий визит? – поинтересовался Теребко.

– Инспекция пришла, – сухо сказал Ларионов. И, чуть помолчав, добавил совсем другим голосом: – Хочется иногда размяться, Семёныч. А то сидим там, как в бочке. На мир через перископ смотрим.

– Понимаю. – Теребко кивнул.

Вид бухты действительно был красив: обрывистый берег с одной стороны, каменистый пляж и темный лес вдалеке – с другой; на фигурной скале, похожей на пингвина, – останки старого навигационного знака.

– Вы пленника давайте сюда, – сказал Ларионов. – Хочу лично допросить.

Теребко почесал в затылке и, виновато опустив голову, развел руками.

– А вот тут у нас проблема, Николай Иванович.

– Что такое? Помер? Мутировал?

– Если бы… Сбежал.

– Что?!!

– Так точно – сбежал, гаденыш.

Даже сквозь стекла ребризера было видно, как Ларионов вытаращил глаза.

– Как это случилось? Кто виноват?

– Виноватый уже наказан, – поспешил доложить Теребко. – Убит.

– Убит?!

– Так точно. Этот чукча как-то порвал веревки, выхватил у охранника клинок и заколол его. А потом сиганул прямо в море. Он, похоже, долго к этому готовился. Попросил охрану принести ему еды, пить требовал, угрожал, что вам будет жаловаться, разговорами нас отвлекал.

– Вот как, – проговорил капитан Ларионов и обернулся к сопровождавшим его офицерам.

– Я же говорю – стадо, – сказал он. И вдруг, развернувшись, подался вперед и резко выкинул руку, ударив Теребко в лицо. Мичман схватился за разбитые губы, но тут же выпрямился, застыл по стойке «смирно», стеклянным взглядом уставившись в пространство перед собой. Кровь капала ему на грудь.

– Когда это случилось?! – зарычал Ларионов. – Почему не доложили сразу?!

– Не было возможности. Кабель порвался еще вчера.

– Надо было придумать что-нибудь!

– Мы решили, что он все равно утонул.

– Стал бы он прыгать, если бы не был уверен, что выплывет?! Вы, дебилы, упустили единственного проводника! Теперь сами будете землю рыть!

– А может, его еще можно вернуть? Мы его, наверное, опередили. Вдруг да получится перехватить? Он же к своим, наверное, пойдет?

Капитан Ларионов приблизился к мичману Теребко вплотную – лицом к лицу; заглянул в его блеклые глаза через стекла маски.

– Сейчас же соберите три группы, – сказал он, шипя по-змеиному. – Беглеца – найти и вернуть. Во что бы то ни стало. Ясно?

– Так точно!

– Чтобы через полчаса уже на берегу были!

– Слушаюсь!

– Слажаешь – под трибунал пойдешь! Сортиры драить будешь, пока не мутируешь. Ясно?!

– Сделаем всё возможное.

– И невозможное!

– Так точно…

Мичман еще шагу не успел ступить, головы не повернул, а главная корабельная рында уже тревожно залязгала, призывая команду. Кто-то свистнул, кто-то крикнул – и через пару минут уже каждому на борту было известно новое распоряжение начальства.

– Идем на берег! Будем ловить чукчу!

11

– Тая, расскажи нам про Ламию, – попросил семилетний Боря Долматовский и подвинулся поближе к очагу.

– Опять? – нахмурилась девушка. Ей сегодня поручили опекать соседских малышей, и она очень устала. Больше всего на свете Тая хотела бы сейчас лечь на свою койку, укрыться мягкой выделанной шкурой и крепко уснуть, забыв все переживания, освободив голову от мыслей и сомнений.

– Расскажи что-нибудь новое, – сказал Боря. – Но обязательно про Ламию!

– Ну хорошо…

Было уже поздно, но на улице только начали сгущаться сумерки. За стенами яранги пофыркивали и переступали копытами олени, пасущиеся в близком загоне. Звенели комары. Слышались людские голоса – после праздника скопилось много дел, так что спать было некогда.

– Однажды старый и опытный охотник, которого все звали Сигом, отправился к морю, – начала свой рассказ Тая.

– А сколько ему было лет? – спросила пятилетняя Медина, черноволосая низкородка, на удивление сообразительная для своих лет и своего статуса.

– Тридцать, – ответила Тая.

Дети восхищенно выдохнули. Глаза их засветились неподдельным интересом.

– Ламия его съест? – спросил Петя Чуб, самый старший из собравшихся здесь детей.

– А вы слушайте, – сказала Тая. – И всё узнаете.