Чистилище. Охотник

– Ты располагайся. – Ларионов был сама любезность. Ему, впрочем, было немного некомфортно – он побаивался людей, только что вернувшихся из «большого мира», пусть даже они прошли все хитроумные системы, созданные для того, чтобы сохранить стерильность помещений атомной подлодки.

– Отчет твой мы получили и ни черта не поняли, – признался Ларионов, нарезая свежую лепешку. – Так что ты давай попроще. Чтобы даже мне понятно было.

Пиджак кивнул и присел на табурет. Было заметно, что и он чувствует себя стесненно: глазки так и бегают, руки ерзают. Ларионов отлично понимал, что лейтенанту нет смысла начинать с козырей – он сейчас как сыр в масле катается. А работа кончится – опять начнет в чужих болячках ковыряться, полы мыть и туалеты чистить согласно графику дежурств.

– Ну-у, – протянул Истомин, вожделенно поглядывая на мясо, – основу Коктейля составляет обычная вода. Твердых осадков после испарения жидкости – чуть менее девяти процентов…

– Ты бери-бери, – вкрадчиво, почти ласково разрешил капитан. – Кушай.

Истомин вилкой подцепил ароматный кусок, отправил его в рот, заработал челюстями.

– Вкусно? – спросил капитан, по-доброму улыбаясь.

– Угу.

Ларионов вдруг резко подался вперед, схватил Пиджака за горло, развернул, прижал к переборке. Глаза у него сделались холодные, улыбка превратилась в оскал.

– Ты меня не дури, Пиджак, – хрипло проговорил Ларионов. – Отвечай прямо – что это за Коктейль такой? Из чего его варят? Правда ли то, что о нем рассказывают дикари?

Истомин засипел, задергал ногами. Непрожеванное мясо вывалилось у него изо рта, шлепнулось на пол.

Ларионов отпустил подчиненного. И опять улыбнулся:

– Ты кушай-кушай. Только гляди не подавись.

– Николай Иванович… Да я… Даже не думал… Я от всей души… Честно…

– Да-да, – кивнул Ларионов. – Ты на вопросы мои отвечай. Что про Коктейль думаешь?

– Компот это, Николай Иванович, – сказал Истомин. – Или кисель ягодный.

– Обманули нас, значит, дикари, – вздохнул Ларионов.

– Да с самого начала понятно было, что не может у них лекарства быть!

– Экий ты! – Капитан хищно взглянул на Истомина. – Всё ему ясно… И чего мы, дураки, попёрлись сюда, последние ресурсы потратив? Надо было сразу Валеру Пиджака спросить!

– Ну правда же, – прошептал Истомин. – Сами знаете, сколько времени идут работы по поиску лекарства. И какие люди этим занимаются, какие ресурсы подключены! А тут – дикари лесные. Да что они могут?

– А то, – сказал Ларионов, повысив голос, – что у них средняя продолжительность жизни до мутации минимум на пять лет больше, чем везде. А то и на восемь – это как считать… Похоже, ты думаешь, что мы про это племя только недавно узнали… Как бы не так! Дикие зары, которые жили к востоку от нас, много чего рассказывали о загадочной большой общине, живущей за Великими болотами. Задолго до Нолея в наши руки попал охотник, которому исполнилось тридцать лет. И он рассказал нам, что пьет Коктейль, чтобы не мутировать. Однако последнюю каплю снадобья он выпил как раз перед тем, как попасть в плен. И что ты думаешь? Через три дня он превратился в мута! Совпадение? Подозрительно много совпадений!..

Валера Пиджак молча слушал. Он не переменил свою точку зрения и по-прежнему считал, что Коктейль – это не более чем легенда. Но перебивать и спорить с командиром уже не решался. Горло всё еще болело. И даже мяса расхотелось.

– Мы в отчаянии, – продолжал изливать душу капитан Ларионов. – Перспектив не видно. Техника стареет, люди стареют. Этот Коктейль – соломинка, за которую цепляется утопающий. Понимаешь? Ты должен узнать о нем всё, что возможно. И что невозможно – тоже.

Ларионов замолчал, явно ожидая ответа. И только поэтому Пиджак решился ответить.

– Да, – сказал он. И, поскольку командир ждал от него чего-то еще, тихо предположил: – А может, мы не то ищем?

– Как это?

– Может, не в Коктейле дело? Может, дикари нащупали какие-то принципы, изменившие их, сделавшие их племя более приспособленным для выживания в этих условиях?

– Ты говоришь о Кодексе?

– Я говорю о правилах. О какой-то системе, которую мы не замечаем. Вы же видели, здесь даже мутов заметно меньше, чем везде. Почему?

– Мало еды, суровый климат.

– Возможно. Но если не только это?

Ларионов надолго задумался, ковыряясь вилкой в тарелке, выбирая овощи и совсем не притрагиваясь к мясу – он-то знал, что это не свинина и не крольчатина.

– Может, в чем-то ты и прав, Валера, – сказал он. – А может и ошибаешься. Так или иначе, но выбора у меня не осталось. Я выбью из этой деревеньки все её секреты. Раздавлю её, словно ягоду. – Он сжал кулак и потряс им над столом. – Выдавлю весь сок до последней капли.

Он поднялся и стал ходить из угла в угол – пять шагов вправо, пять шагов влево, – у него был самый большой личный кубрик на лодке. Он был похож на хищного зверя в клетке – Истомин еще помнил, что такое зоопарк.

– А если эти дикари что-то сделали с мичманом… – Капитан остановился, устремил взгляд в потолок. – То перед смертью каждый из них пожалеет, что вообще когда-то родился на свет…

67

– Будет дождь.