Чистилище. Побег

– Почему так вышло, что и отец, и мама, и дядя Толя с Новосибом успели пожить в том, хорошем мире? – проворчал он, снова принимаясь рыхлить землю рогом. – Лучше бы не рассказывали! Выходит, что у них там и автомобили были, и самолеты даже, и огнестрел, и одежда теплая – да все, что хочешь! А у нас нет ничего. Живите, детки, не забывайте размножаться. И тогда, может быть, протянете подольше. А может быть, уже завтра любой из вас в мута превратится, ну, кроме мелких и беременных. Так что, скорее всего, вы все равно быстро сдохнете. Но боритесь, выживайте! А зачем?

Он остановился передохнуть и покосился на лежавшие рядом тела. Муты успели разорвать на части оба трупика, внутренности и раздробленные зубами косточки валялись как попало. Трава была покрыта кровью. Если муты будут мигрировать не по дальнему, а по ближнему берегу реки – такое случалось иногда, – то могут и учуять. Все, конечно же, зависело от ветра. Цитадель отсюда не очень далеко, так что разрывшие могилку и возбудившиеся муты вполне могут на нее набрести. Стены пока крепки, но любая осада не сулит ничего хорошего, а кто-то наверняка погибнет.

– Да и наплевать! – вскипел Максим. – У нас Голова управляет, пусть он обо всем думает! Как его раньше-то звали… Я и забыл, тихий он был и незаметный. И теперь такой же. Простил Андрею нарушение табу, а теперь я тут один оказался. Так что же, я виноват буду, если что-то случится? Нет уж, я и так постарался, двоих один прикончил!

Он не стал копать глубже – все равно кровь с травы не смыть, и для мутов она еще долго будет «благоухать» на всю окрестность. Оттащив убитых тварей в сторону, Максим кое-как собрал останки мелких, сложил в яму, наскоро закидал землей и утрамбовал. Все, он сделал то, что от него требовали. Нарвав листьев, юноша, как мог, оттер руки и лицо от крови и неприятного запаха. Закончив и с этим, он уставился на два голых тела.

– И что дальше? – Максим не сдержал тяжелого вздоха. – В Старой крепости засолили бы на близкую зиму и взрослым скормили. А теперь у нас и соли-то нет почти! Значит, взрослые съедят сразу. Ну, Андрей с Косым и остальными потребуют свою долю, конечно, а мы еще не вполне взрослые. Не знаю, что будет делать Голова… Наверное, прогнется и даст им. Может, и мне кусок перепадет, все же я добытчик. А вот Вальке – ничего! Потому что он хромой и не умеет за себя постоять. Вот какая у нас теперь община! А почему так? Потому что Голова плохо управляет, а среди старших нет никого, кто ему бы помог. Вообще, все какие-то… покорные стали! Вот отец таким не был, и дядя Толя тоже! А теперь по вечерам никто и сказок-то мелким не рассказывает, все устали и хотят только жрать и спать. Ну и бабы, понятное дело, хотят забеременеть, чтобы не обратиться. Будто других проблем у общины нет! Так и погибнем все, не этой зимой, так следующей! И зима близко… – Он двумя руками поскреб давно не мытую голову. – Мелкие будут помирать наверняка. Зимой не похоронишь. Будем, как раньше, в снег закапывать. Но там трупы гнить не будут, и, значит, голодный Андрей будет знать, что мясо рядом лежит. Да о чем Голова думает вообще? Выходит, и сейчас меня на рисковое дело одного послал без всякой пользы. Это ж только вопрос времени, когда Андрей и его приятели взрослым подчиняться откажутся!

Он осознал, что говорит сам с собой уже довольно долго и сконфузился, инстинктивно оглянувшись. Нет, его никто не слышал, и все равно стало стыдно. Его уже ловили на такой манере рассуждать и не раз высмеивали. Окончательно рассердившись, Максим, сам еще не зная зачем, оттащил тела мутов поглубже в кусты. Над грузным «блондином» пришлось изрядно потрудиться, он снова вспотел.

– Где ж ты так отожрался-то? Неужели на севере еды много?

Некстати вспомнилось, как дядя Толя вспоминал их разговор с отцом. Отца тоже звали Максимом, он не вернулся с вылазки к соседям, когда сыну было то ли шесть, то ли семь лет. Лицо отца Максим помнил хорошо, и голос тоже, но о чем они говорили – нет. Помнил только, что они иногда играли, когда отец был свободен. С мамой они играли куда чаще, но она обернулась, когда Максиму было около трех. В памяти остались голос и запах, и еще игры, хотя во что именно играли – он не помнил. Тогда своих обернувшихся еще не ели, и от этого почему-то было легче. Вроде бы вырос с этим, привык, что любой может обернуться, и тогда человека больше нет, а все равно приятно, что маму не съели. Просто убили мута, которым она стала, и сожгли. Так рассказывал дядя Толя. Но сейчас Максим вспомнил о другом.

– Мы с твоим отцом иногда мечтали свалить куда-нибудь, ко всем чертям! – рассказывал дядя, валяясь на траве и посасывая соломинку. – Ну так, просто мечтали. Потому что, конечно, тоскливо так жить. Что там в большом мире происходит – неизвестно. Но у твоего папы была твоя мама, потом ты родился… У меня тоже была девушка. Но она обратилась, почти сразу. Вот я и… Ну, это не важно. А думали мы иногда, что можно было бы на самый север податься.