Чистильщик

Через пару минут мы пришли с бригадой к окончательному консенсусу и покинули приемный покой – эскулапы пообещали, что выкатят карету немедленно, как только поступит ожидаемый вызов. С полчаса мы ожидали в «Ниссане», уточняя детали предстоящей акции, а деятельный Коржик, который должен был сработать за водилу, смотался на соседнюю автостоянку и спер там номер дремлющего на козлах микроавтобуса.

В 11.03 из широко распахнутых ворот больничного двора выкатил «рафик» «Скорой», зарулил за угол здания и замер у обочины. Спустя три минуты мы переоделись во врачебные прикиды, выслушивая комментарии бригады «Скорой» по поводу поступившего вызова.

– Дежурная говорит – орет, как резаный! – посмеиваясь, сообщил молодой врач, помогая Стасу завязывать на спине тесемки халата. – Обещал всех передушить, если вовремя не приедем… А еще сказал, что в случае чего подпалит больницу с четырех углов.

«Белый дом» на новотопчинском сленге означает то же самое, что и во всех остальных областных центрах нашей бескрайней федерации – здание областной администрации, в которой, как правило, один этаж отводится представителю Президента по региону. Охраняется сие учреждение, как правило, из рук вон, поскольку злые чеченские террористы пока ни одного БД не взорвали. У нас в стране есть прекрасное правило: бдить по усиленному варианту только в том случае, если кого-то взорвали или завалили.

Новотопчинский БД в этом плане в лучшую сторону не отличался. В застекленном вестибюле административного корпуса, у турникетных дверей, сидел одинокий хилый сержант милиции и что-то читал, не обращая внимания на окружающую обстановку.

Осторожно проехав мимо на малой скорости, мы рассмотрели все, что пожелали, и развернулись, сделав петлю вокруг центрального парка, расположенного за БД. Достав телефон, я набрал номер кабинета Филянкина И. В. и, когда на том конце чей-то раздраженный голос поинтересовался «кто?», не удержался и отчеканил в трубку: «Фуй в кожаном пальто!» – и моментально отключился. Саша Шрам с Коржиком довольно загыкали, а Стае осуждающе покачал головой.

– Ниче, Стасик, обойдется, – успокоил я его. – Клиент на месте, хлопцы. Работаем по плану…

Вырубив за углом сирену, Коржик стремительно бросил «рафик» к дверям центрального входа и живописно заскрежетал тормозами, притирая машину к каменным ступеням крыльца. Схватив железный чемоданчик с красным крестом, я трусцой забежал в вестибюль – Стае и Саша Шрам, вооруженные носилками, следовали за мной, озабоченно хмуря брови.

– Где у вас 315-й кабинет? – начальственно крикнул я разинувшему рот сержанту и, чтобы исключить вопросы, сообщил: – Филянкину плохо – сердечный приступ!

– Третий этаж, – сержант потыкал пальцем вверх и добавил: – Да вы по лестнице – лифт-то не работает…

Проскочив по пустующему коридору третьего этажа, я рванул дверь с табличкой «315» и вошел в кабинет, запоздало прикидывая, что буду делать, если Филянкин вдруг окажется не один.

Клиент пребывал в гордом одиночестве. Он что-то пил из высокого стакана и смотрел телевизор, забросив разутые ноги на полированную крышку стола, не отягощенного письменными принадлежностями.

– Бригада «Скорой помощи» прибыла в полном составе, – отрапортовал я, огибая стол и скидывая ноги клиента с крышки.

– А я никого не вызывал… – пробормотал Филянкин.

Щелк! – я с ходу долбанул кулаком в подбородок хозяина кабинета и, подхватывая безвольно сползающее с кресла тело, бросил;

– Ну, это пока, родной ты мой, это дело поправимо…

Спустя полторы минуты «санитары», пыхтя от напряги, вынесли носилки с «сердечником» из вестибюля и упаковали в «рафик» «Скорой» – я в двух словах объяснился с сержантом, так и не вышедшим из-за конторки:

– Куримпетиус сплюхтум, молодой чэлаэк! Куримпетиус сплюхтум… ммм-да… нельзя ж в таком возрасте столько водки кушать – да еще в бане!

Через двадцать минут «рафик» заехал во двор Оксаниного дома. Вручив Саше Шраму три «лимона», я отправил его рассчитываться с бригадой «Скорой». Вытащив Филянкина, который успел слегка прийти в себя и начал удивленно мычать, озираясь мутными глазами, мы со Стасом спустили его в подвал и, связав руки, усадили на стул.

Вчера вечером мы слегка поработали в подвале, придав ему антураж, характерный для самых лучших времен мрачной эпохи сталинизма. С потолка свисала на длинном шнуре тусклая лампочка под самодельным абажуром, в углу стоял обшарпанный стол с чернильницей и воткнутым в нее пером-самописцем, рядом, на треноге, величественно высилась видеокамера, направленная на «подследственного», а в противоположном углу покоился Океании «Шарп», заряженный двумя чистыми кассетами. В роли следователя выступал многоопытный Стае.