Чистильщик

И последнее, что терзало мою легкоранимую душу: муки ревности. Дон, старый половой разбойник, два дня не появлялся в офисе. На первый взгляд это могло бы показаться несущественным: ну, подумаешь – пару дней старикан решил отдохнуть от деловых забот. Но, хочу напомнить, в доме моего патрона временно поселилась Оксана – своенравная прелестница с зыбкими моральными критериями, в присутствии которой у настоящего мужика даже галстук твердел и наливался какой-то необъяснимой силой. Когда я звонил в офис и спрашивал Дона, мне односложно отвечали, что он дома. Когда я звонил ему домой, трубку брала Оксана и обольстительным голосом сообщала, что у них-де все в порядке и беспокоиться нечего. А как там Дон? А в ванной, типа. Или в оранжерее. У-ууу-у-у! А не скучает ли она без меня? Не хочется ей ночью прокатиться в Верхний Яшкуль и на лоне природы слиться со мной в едином страстном порыве, чреватом затяжным оргазмом – обоюдным оргазмом, с дикими криками и сладостными воплями? Не-а, что-то не хочется… Что-то отпало желание после передряги, в которую она угодила по моей вине… Почему-то раньше после аналогичных передряг (без трупов, естественно!) эта мегера страшно возбуждалась и требовала ударного секса! А сейчас ей, видишь ли, не хочется! Скрип-скрип – зубами, трубку на рычаг – хлобысть! И – бегом к макиваре, что под навесом во дворе у Бо. На! На! Получи, окаянная макивара! Поубиваю, в задницу, всех, как только появлюсь! Ух-х-х-х…

Вот таким образом. А вообще мне у Бо было скучно. Где-то там, в городе, кипели страсти, жизнь била ключом, все активно занимались делами – насущными и требующими напряжения всех мышечных и интеллектуальных усилий. В Верхнем Яшкуле царила тишина, разбавляемая лишь кукареканьем горластых петухов, урчанием сельскохозяйственной техники и мирным мычанием стада крупнорогатого скота, прогоняемого дважды в день по улице – утром и вечером. Казалось, что жизнь здесь, вырвавшись из города, резко врубала первую передачу и неспешно ползла по буеракам разухабистой грунтовки, не желая никуда торопиться…

В ночь со среды на четверг, около трех часов, меня разбудил заспанный Бо, несколько раздраженный и мрачный.

– Дон умирает, – сообщил он, почесывая мощную волосатую грудь. – Оксана токо что позвонила – говорит, инфаркт… Просила, чтобы ты приехал. Поедешь?

– Поеду, – сказал я, вскакивая и быстро одеваясь, хотя еще не успел ничего сообразить. – Причина?

– Не сказала, – сердито буркнул Бо. – И вот что… С тобой поедут Коржик и Саша Шрам. В городе будете – ляжешь сзади. А то у гаишников тоже твои ориентировки имеются – сто штук многие желают получить. Усек?

– Усек, – подтвердил я, выбегая на улицу, где Коржик уже прогревал мотор «Ниссана»…

В усадьбе Дона меня встретили телохранители, которые сообщили, что шефа увезли в реанимацию. Выяснилось, что начальника СБ и временно исполняющего обязанности (врио) вице-президента Кругликова уже оповестили, и они оба сейчас находятся в кардиологическом отделении областной больницы.

Выходя из дома, я столкнулся с заплаканной тетей Дашей – глухонемой домработницей Дона. Периодически общаясь с ней в течение нескольких лет, я довольно сносно наловчился понимать ее жестикуляцию. Тетя Даша ухватила меня за руку и потащила в спальню Дона, где представила моему взыскательному взору неопровержимые подтверждения полной состоятельности той версии, что ваш покорный слуга выстроил за последние трое суток, терзаемый муками ревности.

В спальне Дона царил самый натуральный бардак. Повсюду валялись скомканные простыни, остатки какой-то еды, бутылки из-под спиртного, предметы туалета как мужской, так и женской принадлежности… Было душно – пахло крепким потом и спермой, свежие пятна которой на атласном покрывале кровати свидетельствовали, чем тут занимались мой возлюбленный патрон и моя ненаглядная пассия.

Тетя Даша каминной кочергой выудила откуда-то из кучи белья порванные шелковые трусики и продемонстрировала мне их, брезгливо косоротясь и сердито укая.

– Знакомая вещица, – согласно покивал я, показывая жестом, что вполне разделяю тети Дашино негодование. – И мы такое рвали в свое время.

Затем тетя Даша вытащила из прикроватной тумбы упаковку новейшего импортного стимулятора, горестно потыкала его мне под нос и изобразила движения сильно спешащего лыжника.

– Ну, трахались, трахались, – опять покивал я. – Понимаю.

Тетя Даша сердито замычала, показала на часы, затем на стимулятор, опять на часы, изобразила движения лыжника и ухватилась за сердце.

– Да понял я, понял, – сказал я. – Жрал стимулятор и круглосуточно харил эту… вот сердечко и прихватило. Чего тут не понять!

Покинув страдающую душой тетю Дашу, я завалился на заднее сиденье «Ниссана» и велел Саше Шраму гнать к клинике.

В холле кардиологического отделения было людно. Помимо Оксаны, Славы Завалеева и врио вице-президента Кругликова, тут топтались еще десятка полтора сотрудников фирмы с какими-то пакетами и сумками. Увидев меня, Оксана вскочила и помчалась навстречу, протягивая руки и всхлипывая.