Чистильщики

Зрители сидели вдоль стены, готовые по приказу настоятеля схватиться с Белой Звездой. А он сам, в серой рубахе с широкими рукавами, темно-зеленых шароварах и мягких тапках из буйловой кожи, стоял перед двенадцатью разложенными на земле пергаментными полосками, заменяющими экзаменационные билеты. И теперь лишь от него зависело, сможет ли он переместить узел пояса с правого бока на середину, что считалось в Китае равносильным сжатому кулаку монголов. Сумеет ли вообще выйти из шаолиньского двора, или его бездыханным или в лучшем случае покалеченным выбросят за стены настоящие бойцы у-шу.

Иероглифы первого билета означали стиль «Северной школы богомола». И нужно было видеть, как приосанился старейшина «богомола», как гордо оглядел остальных. Всего один раз в пять, семь или девять лет собираются вместе архаты, праведники древнейших видов борьбы, даже в эти короткие дни сдачи экзаменов не признающие преимуществ любого другого стиля. Воспитано в роду с младых ногтей: самые лучшие воины — только и исключительно они, а смотреть и оценивать остальное — вынужденная, но пустая трата времени. Единственная утеха — появление в Шаолине русского, который вроде бы держится смело и независимо.

Старейшина «Северной школы богомола» снисходительно кивал, пока Белая Звезда выполнял таолу — своеобразный бой с тенью, танец из комплекса упражнений, где демонстрируется умение управлять телом, дыханием, совершать подсечки, прыжки. Схватка еще не началась, и достаточно архату сказать, что движение руки пошло слишком быстро или замедлилось, как русскому просто укажут на ворота. При этом, правда, можно разрешить: тебе позволяется говорить, что сдавал экзамен. А это тоже считается высшей похвалой.

Однако Сирой Хоси двигался уверенно и отточенно. И тогда настоятель щелкнул пальцами и указал на круг сразу двоим рвущимся в бой парням.

Наверное, впервые Максим запретил себе жалеть противника. Бился яростно, зло, но не теряя головы. И смог обоих отбросить обратно к стенам.

Следующим выпал билет на стиль «Длинный кулак». Снова — сначала танец, и снова теперь уже три щелчка настоятеля.

… В это же самое время в небольшом поселке близ «Первого монастыря Поднебесной» — полуразрушенного временем Шаолиня — умирал старик. Время прорубило на его лице столько морщин и шрамов, что их с лихвой хватило бы на всех, собравшихся у его циновки.

— Как тот парень, русский? — негромко поинтересовался он.

Вперед выступил седой старик, стоявший у изголовья:

— Он победил. Победил красиво и мужественно, и ему присвоили сразу пятую ступень. Настоятель даже сказал: «Мне более чем обидно, что у нас на родине перевелись бойцы. Они теперь — за ее пределами».

Чувствовалось: умирающему приятно слышать эти слова о русском. Собственно, и борода не могла скрыть, что черты его лица больше похожи на людей с севера, а не обступивших его соседей.

— Где он сейчас?

— Наставник спрятал его, увез в неизвестном направлении. Вероятно, боится, что проигравшие воины отравят или убьют Сирой Хоси из-за угла.

— Я хотел бы его увидеть.

Воля умирающего — святой закон для остающихся жить.

— Я попробую его разыскать.

Старик поклонился и бесшумно вышел, дав знак остальным следовать за ним. Умирающий с усилием повернул голову к стене, на которой висела единственная фотография — группа белогвардейских офицеров среди монахов. Себя, стоявшего в центре, уже не различил. Прикрыл уставшие глаза: вот и подошло время покидать эту землю последнему офицеру Белой гвардии. И сами небеса послали к его дому соотечественника.

Ожидая гостя, дотянулся до небольшого комода, нащупал на нем ножницы. Отдохнув, с усилием принялся отрезать ими свою потную косичку с красной ленточкой. Кто был на Востоке, тот знает, что именно в них вплетают старцы свои тайны…

Глава 5

Не успели на договоре о роспуске СССР высохнуть чернила, а на просторах бывшего Союза потребовались в первую очередь телохранители. Для новых хозяев жизни, плюнувших на совесть и хапнувших оставшиеся на миг бесхозными жирные куски от некогда общего пирога.

У одних в охрану демонстративно шли «качки» — хотя и в клубных пиджаках, но с оловянными глазами. Другие предпочитали иметь под рукой откровенно военизированные подразделения в пятнистой униформе. Юрию Викторовичу Богдановичу друзья почти на полном серьезе посоветовали заиметь для защиты собственного тела женщину.

— И обязательно молодую, красивую. Пусть даже она ничего не умеет. Но ты последи, последи за психологией киллера, — убеждали его. — Как правило, они — молодые ребята. Глаз, конечно же, невольно ляжет на девушку рядом с тобой. А рука непроизвольно пойдет за глазами, пальцы судорожно дернутся от зависти, и… ты — жив, что и требовалось доказать. Женщина в гробу? Значит, ей не повезло. Не родись красивой…