Чисто астраханское убийство

— Да чего ж у нас искать-то? — Женщина печально улыбнулась. — Тряпки наши с Танечкой?

Так вот они все — открой шкаф. Лекарства какие-то он домой не приносил, запасов никаких не делал, медпункт же рядом, зачем? Да и случай с Васей исключительный. Трагический, ужасный, но… не типичный.

— Можно мне посмотреть его бумаги, книги?

— Смотрите, только вряд ли чего найдете…

Грязнов подошел к книжной этажерке и стал снимать книги, быстро пролистывая страницы. Вдруг что-нибудь между ними окажется?

Зина подошла ближе и сказала:

— У нас в медпункте кто-то его стол перерыл. Утром, когда я еще не пришла и не знала про убийство. Я сказала следователям, а те отмахнулись. Вроде как, если чего у доктора и хранилось, значит, уже унесли, и теперь все равно искать больше нечего. Так сказал, будто знал наперед. Тот самый молодой парень в форме капитана милиции. Морда квадратная. И смотрит так, что в животе противно становится.

— Бывают и такие, — снисходительно заметил Вячеслав Иванович, но слова Зины запомнил, чтобы при случае поинтересоваться у Алексея, и отошел от книг: ничего достойного внимания он в них не обнаружил. Справочники, труды по диагностике — серьезно, видать, относился к своей работе покойный доктор, да вот не повезло: увы, врачебная ошибка, стоившая ему собственной жизни. Да и мог ли он в таких условиях поставить точный диагноз? Об этом только опытный специалист рассказать может…

— А выстрел, говорите, был громкий? — обратился он к вдове.

— Треснуло так, будто большую сухую доску сломали. А ночью ведь тихо, машин не слышно. Страх божий…

— Все правильно. Мне и Алексей сказал, узнал по моей просьбе: автомат, что предоставил следствию тот Руслан, был без оптики и без глушителя. Обыкновенный АК-74 под патрон калибра 5,45. Армейский. Тут же у вас, надо понимать, Северный Кавказ под боком, а этот ареал, как говорится, — постоянный источник поставок и оружия, и наркотиков. Кстати, Егор Петрович никогда не упоминал слова «наркотики», «наркоторговля»? Или там — «кока», «гера», «соломка», «эфедрин», «марихуана», «конопля» и прочее?

— Господи, да кто ж у нас этих слов не знает? — Зина всплеснула руками. — Поезжай на острова — там всего вдоволь. Ну, может, с героином еще не повезет, а так…

— Послушайте, женщины, сам-то он не употреблял?

— Категорически нет, — твердо ответила вдова.

— Впрочем, это уже не имеет значения… — вздохнул Грязнов. — А на острова мы еще посмотрим…

— Знаете, что он однажды сказал? — вдруг словно опомнилась Елена Григорьевна. — Это было задолго еще до того происшествия с Ниной Калужкиной, больше года назад. Он сказал:

«Давай уедем отсюда, не дадут жить спокойно». Печально сказал. А я спросила: «Куда, кто у нас есть? Кто нас примет?» Он говорит: «Врачи везде нужны… Только куда-нибудь подальше от этих…» Помолчал и добавил: «Соседей, будь они прокляты». Я тогда не обратила внимания на «соседей». А сейчас думаю, уж не от Дадаева приходили-то? Тот ведь последние месяцы стал проявлять интерес к медпункту. Как, мол, работается? Хватает ли нужных лекарств? Егор поначалу думал, что Дадаев помочь хочет, ну… как это? Меценат, да? А потом только морщился, будто не нравился ему такой интерес. Одни, мол, разговоры, а помощи никакой. Даже собственного транспорта нет, чтобы домчаться до Замотаевки в таких вот трагических случаях, когда все минута решает… Но об этом разговор с Дадаевым не заходил. А у него ведь несколько машин. Без дела во дворе стоят. Вот и не знаю теперь, что думать…

— А кто он вообще, этот Дадаев? — Грязнов поморщился. — Если он такой хороший, тогда зачем пчел калужкинских потравил? Месть, что ли, за какие-нибудь грехи соседа, у которого жена сбежала?

— Я спросила Егора, чего Дадаеву от него нужно? Ведь наверняка не простой интерес? Так муж посмотрел на меня долгим таким взглядом, вздохнул и ответил нейтрально: «То, что ему нужно, меня не интересует. И тебя не должно интересовать, спокойней спать с Танюшкой будете…» Неприятно было слышать, но Егор не любил распространяться о своих трудностях.

А в последние дни он просто водкой стал глушить свое жуткое настроение. Я испугалась. И вдруг такой ужас…

— Сам по себе Дадаев, — вмешалась Зина, — баранов разводит. У него в степи несколько больших отар. Свои станы, чабаны. Но главный его доход непонятен, потому что такую домину у нас отгрохать просто так, без очень больших денег, невозможно. А он стал подбираться и к соседским участкам, отодвигать ограду, увеличивать свой двор. Где уговорами, деньгами, а где — как вот с пчелами Калужкина. Нечаянно, говорил, в сахарный песок, рассыпанный кем-то из работников во дворе, какая-то отрава попала, пчелы, мол, и нажрались сладкого. А когда Антон вскинулся, тот и говорит: «Давай я тебе компенсацию сделаю. Много не дам, но по-соседски помогу». А Антон уже озверел, на всю станицу орал, что сам потравит Дадаева со всеми его холопами. У того ведь вроде как даже своя охрана имеется.

— А чего это он такой храбрый, ваш Дадаев? Ну, был, конечно?