Чисто астраханское убийство

— Правильно видел… Очень хороший человечек эта наша Евдокия. Очень славный… Но мне необходимо время. У меня ж сейчас, ты сам прекрасно знаешь, ничего нет, даже угла собственного, чтоб голову преклонить. Но все скоро будет, вернется. И вот как решу этот вопрос, так и… Словом, я думаю, мы с тобой, Дусенька, расстаемся ненадолго… — Он помолчал и заговорил, глядя в пол, будто в раздумье: — Мужчина в моем возрасте не имеет права совершать необдуманные поступки, от которых потом может страдать другой, очень хороший человек. В смысле… Ну, ты меня понимаешь… А по поводу свидетельских показаний, Леша, если возникнет необходимость, так я, как говорится, завсегда готов, пусть прилетает следователь в Москву, как это у нас часто практикуется, расскажу ему все, ничего не утаивая. Прямо в «Глорию» пускай и едет, примем, расскажем… Только у меня остается скверное ощущение от всей этой истории. Знаешь почему?

— Интересно твое мнение, — без всякого интереса отозвался Привалов.

— Дело в том, что прежние обвинения рассыпаются, и они вынуждены проводить новое расследование. Что их и злит. А жалкая месть обычно и выливается в такие вот ситуации. Им нужен крайний. И они выберут на эту роль… или, во всяком случае, постараются сделать крайним именно тебя, имей это в виду.

— Сроки им даны жесткие, вот и стервенеют… Но я тебе должен сказать, Вячеслав, что дело передано следователю, которого я знаю, он — порядочный человек. Правда, и на него давят, сам понимаешь, вот и приходится вертеться, как…

— Знаю, можешь не продолжать. Но ведь задержанные нами все-таки дают показания, разве не так? Пусть и не в нашу пользу, но и не молчат, а говорят конкретно то, что нужно новому расследованию. До поры до времени… Нет, Леша, не станут они меня задерживать и допрашивать. Ни в каком качестве не станут. Потому что знает кошка, чье мясо съела. Я ж не от сохи явился и кое-какой вес все-таки имею. И скажу то, что надо мне. Им же нужно только то, к чему мы с тобой сейчас и пришли: надо, чтобы я срочно улетел к чертовой матери и больше никогда здесь не показывался. Ни в качестве частного сыщика, ни свидетеля, ни любителя-рыболова. А ты скажи мне теперь, что я не прав?

Вячеславу Ивановичу очень хотелось добавить только одну фразу: «И ты, Алеша, активно помогаешь им достичь этой цели, — увы, потому что и у тебя нет другого выхода». Но он промолчал и даже не стал ожидать ответа, как бы спустив свой вопрос на тормозах.

— Пойду, соберусь. Нищему, говорят, собраться что подпоясаться. А ноутбук я тебе возвращаю, спасибо за помощь. Скажи, чтоб там все стерли, никому это не больше нужно…

— Я помогу!

Дуся словно спохватилась и бросилась за ним в маленькую комнату. И там кинулась ему на шею и тихо, отчаянно зарыдала. Пришлось успокаивать, гладить, целовать в щеки и за ушком, где она особенно любила его поцелуи. Наконец затихла, утерлась передником и спросила:

— А с собой-то, Славушка? Я ж тут тебе всякого наготовила…

— Ну, ты ж сама видишь… Бегу, как последний трус. Куда мне? Дай-ка разве что одну рыбешку вяленую, ребят в агентстве угощу. Под пивко. А уж мы как-нибудь в другой раз…

— А будет ли он, другой-то раз? — снова с тихим отчаянием спросила она.

— Ты верь, и все будет…

Он успокаивал женщину, а у самого кошки скребли на сердце, боялся поверить собственным словам. Мелькнула даже воровская мыслишка: «А может, так и надо? Может, оно и к лучшему?.. Ну, успокоится, в конце концов, забудется, всяко в жизни бывает… Найдет себе однажды мужичка помоложе, да не такого упертого. Еще и детишек ему нарожает, ей же еще и сорока нет…»

С этими неуверенными мыслями Вячеслав Иванович и улетел, провожаемый в аэропорту генералом Приваловым — мало ли что могло случиться, да хоть и какая-нибудь провокация?

Дуся попрощалась с ним сдержанно, возле дома своего брата, уже без слез, уговорила-таки захватить с собой сумку с вяленой рыбой — на память. А сама пообещала передать от него привет Зине, потом, позже, когда возвратится к себе домой…

Возвратится… Похоже, этим словом она и поставила последнюю точку в их отношениях…