Чисто компьютерное убийство

Валерий Яковлевич знал законы общественного развития и не стал строить из себя невинного бедного ягненка, когда к нему в главный офис, о местонахождении которого, не говоря уже о возможности прорваться лично к Петлякову, дано было знать очень узкому кругу лиц, прибыли на двух джипах неразговорчивые молодые люди. Валерий так и не понял причину их неразговорчивости: то ли у них был запрет на лишние разговоры, то ли дело заключалось в отсутствии словарного запаса. Во всяком случае, когда один из этих «краснобаев» все-таки изрек: «На вас наложен налог» и стал протягивать какую-то бумажку, очевидно, с цифрой, Петляков, уняв внутреннюю дрожь, решительно ответил, что он не отказывается, но должен все обсудить с их хозяином.

Валерий Яковлевич еще со времен своей партийной деятельности усвоил основной закон социалистического общения — обращаться всегда на самый верх. Многие ошибочно полагают, что, если тебе нужно украсть гайку или болт, вернее, выточить их на казенном оборудовании за казенный же счет, то нужно обратиться к тому, кто их вытачивает, то есть к работяге. Да, это так, если тебе нужна одна гайка или болт. А если тебе нужен минимум один вагон этих гаек или болтов? Или они нужны ежедневно в течение, скажем, десяти лет? Вот то-то же, если и обращаться к работягам, то нужно задействовать несколько тысяч человек. Или — одного директора! Вот в чем этот ребус, который давно уже разгадан умными людьми. Поэтому ушлый преступник обращается сразу к самому главному прокурору, а опытный крупный хозяйственник решает свои дела только с самым главным руководителем.

Итак, в ответ на наезд рэкета Валерий Яковлевич потребовал встречи с главарем этой шпаны. Услышав такую неожиданную претензию лысого хозяина офиса, который начал качать права и потребовал разговора с боссом, ребята переглянулись, пожали плечами и удалились почти так же молча. Только самый разговорчивый из них кивнул головой и уронил: «Ждите!» Чего ждать и сколько, он не уточнил. Но обращались они к нему, и это с удовлетворением отметил для себя Петляков, на «вы».

Математика говорит, что параллельные прямые никогда не пересекаются. Но жизнь богаче всякой математики, да и жизненные пути не бывают прямыми. Ах, эта наша жизнь! Она порой как линза преломляет траектории наших судеб и фокусирует совсем, на первый взгляд, несовместимое в одной точке. Вот и сейчас, через двадцать с лишним лет, до сих пор параллельные и, казалось, никогда не могущие перехлестнуться дорожки вора в законе и партийного функционера, центрального нападающего и вратаря, сошлись в одном фокусе — в великолепно обставленной, соединенной из трех, квартире дома на Васильевском острове.

Следов постоянного, оседлого проживания в этой квартире не наблюдалось. Это был своеобразный штаб. Даже огромная карта России на стене, с пометками в виде оранжевых кружочков, обозначающих места расположения лагерных зон, пересылок и тому подобных географических объектов, ассоциировались в сознании если не со знаменитой по фильмам картой военных фронтов верховного главнокомандующего, то уж со штабной картой маршала Жукова — точно. И, конечно, тут же на специальных подставках стояли не запыленные бездействием современные высококлассные компьютеры.

«Да-а, ментовке далеко до этого», — глядя на них, подумал Петляков. Он перед приходом сюда побывал у своего знакомого начальника районного управления, занимающегося вопросами борьбы с организованной преступностью и, честно рассказав о притязаниях, как их называют, криминальных структур, попросил совета. Тот успокоил его тем, что высказал свои соображения насчет наезда:

— Да ты, Валерий Яковлевич, не волнуйся очень-то. Это никакие не тамбовские или там чеченские варяги. Насколько я понимаю, а я ведь тут кое-что понимаю, это наши, питерские. Можно сказать, земляки. Скорее всего, это ребята Кызи. Есть у нас тут один солидный авторитет, под ним четверть Питера ходит, а остальные три четверти с ним дружат.

— Как же так! Вы знаете и не можете ничего противопоставить? — возмутился, было, Валерий Яковлевич, но вовремя спохватился и смиренно добавил: — Хотя, конечно, понимаю.

— Вот именно! — подхватил его мысль милицейский руководитель. — Мы все о нем знаем, все мысли и дела. Ну, с мыслями-то я, может, и под-загнул, а вот дела — точно. Но лично против него у нас ничего нет, да и не будет. Он — «туз», а дела, в основном, делают «шестерки». А между тузом и шестеркой, посчитай, сколько карт этой преступной масти! Семерки, восьмерки и так далее. Потом еще дамы да короли. А у нас теперь правовое государство. Что ты сделаешь с этим Кызей, что ты ему предъявишь, если он лично давно уже ни одной мухи не пришиб, ни одного личного указания кого-нибудь обидеть не давал. Никто и никогда не подтвердит, что давал. Так что у нас с ними скорее холодный мир, чем холодная война.

Валерий Яковлевич молча слушал эти всем давно известные сентенции и согласно кивал, изображая удрученную смиренность.